Автор и исполнитель песен. В творчество Высоцкого входят трагически- исповедальные стихи, романтико-лирические, комические и сатирические песни, баллады (сборник "Нерв", "Я, конечно, вернусь..."). В своих песнях он отталкивался от традиций русского городского романcа. С 1964 года Высоцкий выступал в Московском театре на Таганке (Хлопуша - "Пугачев" по С.А. Есенину, Гамлет - "Гамлет" У. Шекспира, Лопахин - "Вишневый сад" А.П. Чехова и др.). Всем известны прекрасные роли этого замечательного артиста в кино (фильм "Вертикаль", "Короткие встречи", "Место встречи изменить нельзя"). Высоцкому присущ мощный, "лавинный" темперамент, его подлинно трагический герой - сильная личность, бунтарь-одиночка, сознающий свою обреченность, но не допускающий мысли о капитуляции. В комических жанрах актер с легкостью менял социальные маски, добиваясь абсолютной узнаваемости гротескных "зарисовок с натуры". В его драматических песнях и ролях пробивалась наружу бурлящая под спудом глубинная сила, рвущая душу тоска по справедливости.
НОВОСТИ
СТИХИ
MP3
Владимир Высоцкий. 1966 год
Песня-сказка
Стоял тот дом, всем жителям знакомый, - Его еще Наполеон застал, - Но вот его назначили для слома, Жильцы давно уехали из дома, Но дом пока стоял... Холодно, холодно, холодно в доме. Парадное давно не открывалось, Мальчишки окна выбили уже, И штукатурка всюду осыпалась, - Но что-то в этом доме оставалось На третьем этаже... Ахало, охало, ухало в доме. И дети часто жаловались маме И обходили дом тот стороной, - Объединясь с соседними дворами, Вооружась лопатами, ломами, Вошли туда гурьбой Дворники, дворники, дворники тихо. Они стоят и недоумевают, Назад спешат, боязни не тая: Вдруг там Наполеонов дух витает! А может, это просто слуховая Галлюцинация?.. Боязно, боязно, боязно дворникам. Но наконец приказ о доме вышел, И вот рабочий - тот, что дом ломал, - Ударил с маху гирею по крыше, А после клялся, будто бы услышал, Как кто-то застонал Жалобно, жалобно, жалобно в доме. ...От страха дети больше не трясутся: Нет дома, что два века простоял, И скоро здесь по плану реконструкций Ввысь этажей десятки вознесутся - Бетон, стекло, металл... Весело, здорово, красочно будет... 1966 о старом доме на Новом Арбате
Песня
о конькобежце на короткие дистанции,
Десять тысяч - и всего один забег остался. В это время наш Бескудников Олег зазнался: Я, говорит, болен, бюллетеню, нету сил - и сгинул. Вот наш тренер мне тогда и предложил: беги, мол. Я ж на длинной на дистанции помру - не охну, - Пробегу, быть может, только первый круг - и сдохну! Но сурово эдак тренер мне: мол, на- до, Федя, - Главно дело - чтоб воля, говорит, была к победе. Воля волей, если сил невпроворот, - а я увлекся: Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот - и спекся! Подвела меня - ведь я предупреждал! - дыхалка: Пробежал всего два круга - и упал, - а жалко! И наш тренер, экс- и вице-чемпион ОРУДа, Не пускать меня велел на стадион - иуда! Ведь вчера еще мы брали с ним с тоски по банке - А сегодня он кричит: "Меняй коньки На санки!" Жалко тренера - он тренер неплохой, - ну и бог с ним! Я ведь нынче занимаюся борьбой и боксом, - Не имею больше я на счет на свой сомнений: Все вдруг стали очень вежливы со мной, и - тренер... 1966 которого заставили бежать на длинную
Бродят По свету люди разные, Грезят они о чуде - Будет или не будет! Стук - и в этот вечер Вдруг тебя замечу! Вот это чудо. Да! Скачет По небу всадник - облако, Плачет дождем и градом, - Значит, на землю надо. Здесь чудес немало Есть - звезда упала. Вот и чудо. Да. Знаешь! Я с чудесами - запросто... Хочешь, моргни глазами - Тотчас под небесами! Я заклятье знаю, Ну скажи: "Желаю!" Вот и чудо. Да! 1966 x x x
Вот и настал этот час опять, И я опять в надежде, Но... можешь ты - как знать! - Не прийти совсем или опоздать! Но поторопись, постарайся прийти и прийти без опозданья, Мы с тобой сегодня обсудим лишь самую главную тему из тем. Ведь пойми: ты пропустишь не только час свиданья - Можешь ты забыть, не прийти, не прийти, опоздать насовсем. Мне остается лишь наблюдать За посторонним счастьем, Но... продолжаю ждать - Мне уж почти нечего терять. Ладно! Опоздай! Буду ждать! Приходи! Я как будто не замечу. И не беспокойся - сегодня стихами тебе не надоем! Ведь пойми: ты пропустишь не только эту встречу - Можешь ты забыть, не прийти, не прийти, опоздать насовсем. Диктор давно уж устал желать Людям спокойной ночи. Парк надо закрывать, Диктор хочет спать, а я буду ждать. Ничего, что поздно, я жду. Приходи, я как будто не замечу, Потому что точность, наверное, - свойство одних лишь королей, Ведь пойми: ты пропустишь не просто эту встречу!.. Так поторопись, я ведь жду, это нужно, как можно скорей! 1966 x x x
Экспресс Москва - Варшава, тринадцатое место, - В приметы я не верю - приметы ни при чем: Ведь я всего до Минска, майор - всего до Бреста, - Толкуем мы с майором, и каждый - о своем. Я ему про свои неполадки, Но ему незнакома печаль: Материально - он в полном порядке, А морально... Плевать на мораль! Майор неразговорчив - кончал войну солдатом, - Но я ему от сердца - и потеплел майор. Но через час мы оба пошли ругаться матом, И получился очень конкретный разговор. Майор чуть-чуть не плакал, что снова уезжает, Что снова под Берлином еще на целый год: Ему без этих немцев своих забот хватает, - Хотя бы воевали, а то - наоборот... Майор сентиментален - не выдержали нервы: Жена ведь провожала, - я с нею говорил. Майор сказал мне после: "Сейчас не сорок первый, А я - поверишь, парень! - как снова пережил". 1966 x x x
При всякой погоде - Раз надо, так надо - Мы в море уходим Не на день, не на два. А на суше - ромашка и клевер, А на суше - поля залило, - Но и птицы летят на Север, Если им надоест тепло. Не заходим мы в порты - Раз надо, так надо, - Не увидишь Босфор ты, Не увидишь Канады. Море бурное режет наш сейнер, И подчас без земли тяжело, - Но и птицы летят на Север, Если им надоест тепло. По дому скучаешь - Не надо, не надо, - Зачем уплываешь Не на день, не на два! Ведь на суше - ромашка и клевер, Ведь на суше - поля залило... Но и птицы летят на Север, Если им надоест тепло. 1966 x x x
Корабли постоят - и ложатся на курс, - Но они возвращаются сквозь непогоды... Не пройдет и полгода - и я появлюсь, - Чтобы снова уйти на полгода. Возвращаются все - кроме лучших друзей, Кроме самых любимых и преданных женщин. Возвращаются все - кроме тех, кто нужней, - Я не верю судьбе, а себе - еще меньше. Но мне хочется верить, что это не так, Что сжигать корабли скоро выйдет из моды. Я, конечно, вернусь - весь в друзьях и в делах - Я, конечно, спою - не пройдет и полгода. Я, конечно, вернусь - весь в друзьях и в мечтах, - Я, конечно, спою - не пройдет и полгода. 1966 Прощание
Быть может, о нем не узнают в стране, И не споют в хоралах, - Он брал производные даже во сне, И сдачу считал в интегралах. Но теория вероятности - Вещь коварная, как США. У него одни неприятности, А приятностей - ни шиша! 1966 x x x
Песня
Удар, удар... Еще удар... Опять удар - и вот Борис Буткеев (Краснодар) Проводит апперкот. Вот он прижал меня в углу, Вот я едва ушел... Вот апперкот - я на полу И мне нехорошо! И думал Буткеев, мне челюсть кроша: И жить хорошо, и жизнь хороша! При счете семь я все лежу - Рыдают землячки. Встаю, ныряю, ухожу - И мне идут очки. Неправда, будто бы к концу Я силы берегу, - Бить человека по лицу Я с детства не могу. Но думал Буткеев, мне ребра круша: И жить хорошо, и жизнь хороша! В трибунах свист, в трибунах вой: "Ату его, он трус!" Буткеев лезет в ближний бой - А я к канатам жмусь. Но он пролез - он сибиряк, Настырные они, - И я сказал ему: "Чудак! Устал ведь - отдохни!" Но он не услышал - он думал, дыша: Что жить хорошо, и жизнь хороша А он все бьет - здоровый, черт! - Я вижу - быть беде. Ведь бокс не драка - это спорт Отважных и т. д. Вот он ударил - раз, два, три - И... сам лишился сил, - Мне руку поднял рефери, Которой я не бил. Лежал он и думал, что жизнь хороша, Кому хороша, а кому - ни шиша! 1966 о сентиментальном боксере
Проходят годы, прожитые всеми, Но не у всех один и тот же срок. Когда сказал: а вот, мол, в наше время, - То это значит, что подвел итог. Вот! В наше время все было не так - По другим дорогам мы ходили. В наше время все было не так - Мы другие слова говорили... В наше время все было не так. Мы не всегда чем старше, тем мудрее, Но почему-то - сразу не поймешь - Мы часто вспоминаем наше время, Когда ругаем нашу молодежь. Да! В наше время все было не так - По другим дорогам мы ходили. В наше время все было не так - Мы другие слова говорили... В наше время все было не так. Конечно, неизбежно повторенье. Но сетуя на тех, кто слишком юн, И часто говоря: "Вот в наше время..." Мы вспоминаем молодость свою. Нет! В наше время все было и так - Мы по тем же дорогам ходили. В наше время бывало и так - Мы и те же слова говорили... В наше время бывало и так. 1965-1966 x x x
Один музыкант объяснил мне пространно, Что будто гитара свой век отжила, - Заменят гитару электроорганы, Элекророяль и электропила... Гитара опять Не хочет молчать - Поет ночами лунными, Как в юность мою, Своими семью Серебряными струнами!.. Я слышал вчера - кто-то пел на бульваре: Был голос уверен, был голос красив, - Но кажется мне - надоело гитаре Звенеть под его залихватский мотив. И все же опять Не хочет молчать - Поет ночами лунными, Как в юность мою, Своими семью Серебряными струнами!.. Электророяль мне, конечно, не пара - Другие появятся с песней другой, - Но кажется мне - не уйдем мы с гитарой В заслуженный и нежеланный покой. Гитара опять Не хочет молчать - Поет ночами лунными, Как в юность мою, Своими семью Серебряными струнами!.. 1966 Гитара
Здравствуйте, Наши добрые зрители, Наши строгие критики! Вы увидите фильм Про последнего самого жулика. Жулики - Это люди нечестные, - Они делают пакости, И за это их держат в домах, Называемых тюрьмами. Тюрьмы - Это крепкие здания, Окна, двери - с решетками, - Лучше только смотреть, Лучше только смотреть на них. Этот фильм - Не напутствие юношам, А тем более девушкам, - Это, Это просто игра, Вот такая игра. Жулики Иногда нам встречаются, - Правда, реже значительно, Реже, чем при царе Или, скажем, в Америке. Этот фильм Не считайте решением: Все в нем - шутка и вымысел, - Это, Это просто игра, Вот такая игра. 1966 x x x
Здесь сидел ты, Валет, Тебе счастия нет, Тебе карта всегда не в цвет. Наши общие дни Ты в душе сохрани И за карты меня извини! На воле теперь вы меня забываете, Вы порасползлись все по семьям в дома, - Мои товарищи, по старой памяти, Я с вами веду разговор по душам. 1966 x x x
О вкусах не спорят: есть тысяча мнений - Я этот закон на себе испытал, - Ведь даже Эйнштейн, физический гений, Весьма относительно все понимал. Оделся по моде, как требует век, - Вы скажете сами: "Да это же просто другой человек!" А я - тот же самый. Вот уж действительно Все относительно, - Все-все, все. Набедренный пояс из шкуры пантеры, - О да, неприлично, согласен, ей-ей, Но так одевались все до нашей эры, А до нашей эры - им было видней. Оделся по моде как в каменный век, - Вы скажете сами: "Да это же просто другой человек!" А я - тот же самый. Вот уж действительно Все относительно, - Все-все, все. Оденусь как рыцарь и после турнира - Знакомые вряд ли узнают меня, - И крикну, как Ричард я в драме Шекспира: "Коня мне! Полцарства даю за коня!" Но вот усмехнется и скажет сквозь смех Ценитель упрямый: "Да это же просто другой человек!" А я - тот же самый. Вот уж действительно Все относительно, - Все-все, все. Вот трость, канотье - я из нэпа, - похоже? Не надо оваций - к чему лишний шум! Ах, в этом костюме узнали, - ну что же, Тогда я одену последний костюм. Долой канотье, вместо тросточки - стек, - И шепчутся дамы: "Да это же просто другой человек!" А я - тот же самый. Вот уж действительно Все относительно, - Все-все, все. 1966 О вкусах не спорят
Прошлое остается только здесь - в музее древностей, Люди постепенно привыкают к чудесам, Время наступает такое, что каждому - по потребности... А у меня потребность - все вернуть по адресам. Вот она, собственность разных людей. Вещи, как вы сохранились? Я эту собственность сделал своей - Но времена изменились. Хватит гоняться за мной по пятам, Мрачное напоминание! Хватит с меня - ты останешься там, В этой приятной компании. Ты приходил, чтобы сбить с меня спесь, Шел к своей цели упрямо... Я ухожу, ты останешься здесь: Место твое среди хлама. 1966 x x x
Вот что: Жизнь прекрасна, товарищи, И она удивительно, И она коротка, - Это самое-самое главное. Этого В фильме прямо не сказано, - Может, вы не заметили И решили, что не было Самого-самого главного? Может быть, В самом деле и не было, - Было только желание, - Значит, Значит, это для вас Будет в следующий раз. И вот что: Человек человечеству - Друг, товарищ и брат у нас, Друг, товарищ и брат, - Это самое-самое главное. Труд нас Должен облагораживать, - Он из всех из нас делает Настоящих людей, - Это самое-самое главное. Правда вот, В фильме этого не было - Было только желание, - Значит, Значит, это для вас Будет в следующий раз. Мир наш - Колыбель человечества, Но не век находиться нам В колыбели своей, - Циолковский сказал еще. Скоро Даже звезды далекие Человечество сделает Достояньем людей, - Это самое-самое главное. Этого В фильме прямо не сказано - Было только желание, - Значит, Значит, это для вас Будет в следующий раз. 1966 x x x
Каждому хочется малость погреться - Будь ты хоть гомо, хоть тля, - В космосе шастали как-то пришельцы - Вдруг впереди Земля, Наша родная Земля! Быть может, окончился ихний бензин, А может, заглохнул мотор, - Но навстречу им вышел какой-то кретин И затеял отчаянный спор... Нет бы - раскошелиться, И накормить пришельца... Нет бы - раскошелиться, А он - ни мычит, ни телится! Не важно что пришельцы Не ели черный хлеб, - Но в их тщедушном тельце - Огромный интеллект. И мозгу у пришельцев - Килограмм примерно шесть, - Ну, а у наших предков - Только челюсти и шерсть. Нет бы - раскошелиться, И накормить пришельца... Нет бы - раскошелиться, А он - ни мычит, ни телится! Обидно за предков! 1966 x x x
Вы мне не поверите и просто не поймете: В космосе страшней, чем даже в дантовском аду, - По пространству-времени мы прем на звездолете, Как с горы на собственном заду. Но от Земли до Беты - восемь ден, Ну а до планеты Эпсилон - Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска - ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А вокруг - космическая тьма. На земле читали в фантастических романах Про возможность встречи с иноземным существом, - Мы на Земле забыли десять заповедей рваных, Нам все встречи с ближним нипочем! Но от Земли до Беты - восемь ден, Ну а до планеты Эпсилон - Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска - ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А вокруг - космическая тьма. Нам прививки сделаны от слез и грез дешевых, От дурных болезней и от бешеных зверей, - Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых - На Земле бывало веселей! Но от Земли до Беты - восемь ден, Ну а до планеты Эпсилон - Не считаем мы, чтоб не сойти с ума. Вечность и тоска - ох, влипли как! Наизусть читаем Киплинга, А вокруг - космическая тьма. Прежнего, земного не увидим небосклона, Если верить россказням ученых чудаков, - То, когда вернемся мы, по всем по их законам На Земле пройдет семьсот веков! То-то есть смеяться отчего: На Земле бояться нечего - На Земле нет больше тюрем и дворцов. На Бога уповали бедного, Но теперь узнали: нет его - Ныне, присно и во век веков! 1966 Песня космических негодяев
В далеком созвездии Тау Кита Все стало для нас непонятно, - Сигнал посылаем: "Вы что это там?" - А нас посылают обратно. На Тау Ките Живут в тесноте - Живут, между прочим, по-разному - Товарищи наши по разуму. Вот, двигаясь по световому лучу Без помощи, но при посредстве, Я к Тау Кита этой самой лечу, Чтоб с ней разобраться на месте. На Тау Кита Чегой-то не так - Там таукитайская братия Свихнулась, - по нашим понятиям. Покамест я в анабиозе лежу, Те таукитяне буянят, - Все реже я с ними на связь выхожу: Уж очень они хулиганят. У таукитов В алфавите слов - Немного, и строй - буржуазный, И юмор у них - безобразный. Корабль посадил я как собственный зад, Слегка покривив отражатель. Я крикнул по-таукитянски: "Виват!" - Что значит по-нашему - "Здрасьте!". У таукитян Вся внешность - обман, - Тут с ними нельзя состязаться: То явятся, то растворятся... Мне таукитянин - как вам папуас, - Мне вкратце об них намекнули. Я крикнул: "Галактике стыдно за вас!" - В ответ они чем-то мигнули. На Тау Ките Условья не те: Тут нет атмосферы, тут душно, - Но таукитяне радушны. В запале я крикнул им: мать вашу, мол!.. Но кибернетический гид мой Настолько буквально меня перевел, Что мне за себя стало стыдно. Но таукиты - Такие скоты - Наверно, успели набраться: То явятся, то растворятся... "Вы, братья по полу, - кричу, - мужики! Ну что..." - тут мой голос сорвался, - Я таукитянку схватил за грудки: "А ну, - говорю,- признавайся!.." Она мне: "Уйди!" - Мол, мы впереди - Не хочем с мужчинами знаться, - А будем теперь почковаться! Не помню, как поднял я свой звездолет, - Лечу в настроенье питейном: Земля ведь ушла лет на триста вперед, По гнусной теории Эйнштейна! Что, если и там, Как на Тау Кита, Ужасно повысилось знанье, - Что, если и там - почкованье?! 1966 В далеком созвездии Тау Кита
А люди все роптали и роптали, А люди справедливости хотят: "Мы в очереди первыми стояли, - А те, кто сзади нас, уже едят!" Им объяснили, чтобы не ругаться: "Мы просим вас, уйдите, дорогие! Те, кто едят - ведь это иностранцы, А вы, прошу прощенья, кто такие?" Но люди все роптали и роптали, Но люди справедливости хотят: "Мы в очереди первыми стояли, - А те, кто сзади нас, уже едят!" Им снова объяснил администратор: "Я вас прошу, уйдите, дорогие! Те, кто едят, - ведь это ж делегаты, А вы, прошу прощенья, кто такие?" А люди все роптали и роптали, Но люди справедливости хотят: "Мы в очереди первыми стояли, - А те, кто сзади, нас уже едят..." 1966 x x x
Если друг оказался вдруг И не друг, и не враг, а так; Если сразу не разберешь, Плох он или хорош, - Парня в горы тяни - рискни! - Не бросай одного его: Пусть он в связке в одной с тобой - Там поймешь, кто такой. Если парень в горах - не ах, Если сразу раскис и вниз, Шаг ступил на ледник - и сник, Оступился - и в крик, - Значит, рядом с тобой - чужой, Ты его не брани - гони. Вверх таких не берут и тут Про таких не поют. Если ж он не скулил, не ныл, Пусть он хмур был и зол, но шел. А когда ты упал со скал, Он стонал, но держал; Если шел он с тобой как в бой, На вершине стоял - хмельной, - Значит, как на себя самого Положись на него! 1966 Песня о друге
Здесь вам не равнина, здесь климат иной - Идут лавины одна за одной. И здесь за камнепадом ревет камнепад, - И можно свернуть, обрыв обогнуть, - Но мы выбираем трудный путь, Опасный, как военная тропа!. Кто здесь не бывал, кто не рисковал - Тот сам себя не испытал, Пусть даже внизу он звезды хватал с небес: Внизу не встретишь, как не тянись, За всю свою счастливую жизнь Десятой доли таких красот и чудес. Нет алых роз и траурных лент, И не похож на монумент Тот камень, что покой тебе подарил, - Как Вечным огнем, сверкает днем Вершина изумрудным льдом - Которую ты так и не покорил. И пусть говорят, да, пусть говорят, Но - нет, никто не гибнет зря! Так лучше - чем от водки и от простуд. Другие придут, сменив уют На риск и непомерный труд, - Пройдут тобой не пройденный маршрут. Отвесные стены... А ну - не зевай! Ты здесь на везение не уповай - В горах не надежны ни камень, ни лед, ни скала, - Надеемся только на крепость рук, На руки друга и вбитый крюк - И молимся, чтобы страховка не подвела. Мы рубим ступени... Ни шагу назад! И от напряженья колени дрожат, И сердце готово к вершине бежать из груди. Весь мир на ладони - ты счастлив и нем И только немного завидуешь тем, Другим - у которых вершина еще впереди. 1966 Здесь вам не равнина
Мерцал закат, как сталь клинка. Свою добычу смерть считала. Бой будет завтра, а пока Взвод зарывался в облака И уходил по перевалу. Отставить разговоры! Вперед и вверх, а там... Ведь это наши горы - Они помогут нам! А до войны - вот этот склон Немецкий парень брал с тобою, Он падал вниз, но был спасен, - А вот теперь, быть может, он Свой автомат готовит к бою. Отставить разговоры! Вперед и вверх, а там... Ведь это наши горы - Они помогут нам! Ты снова здесь, ты собран весь - Ты ждешь заветного сигнала. А парень тот - он тоже здесь. Среди стрелков из "Эдельвейс", - Их надо сбросить с перевала! Отставить разговоры! Вперед и вверх, а там... Ведь это наши горы - Они помогут нам! Взвод лезет вверх, а у реки - Тот, с кем ходил ты раньше в паре. Мы ждем атаки до тоски, А вот альпийские стрелки Сегодня что-то не в ударе... Отставить разговоры! Вперед и вверх, а там... Ведь это наши горы - Они помогут нам! 1966 Военная песня
Я спросил тебя: "Зачем идете в горы вы? - А ты к вершине шла, а ты рвалася в бой, - Ведь Эльбрус и с самолета видно здорово..." Рассмеялась ты - и взяла с собой. И с тех пор ты стала близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя, - Первый раз меня из пропасти вытаскивая, Улыбалась ты, скалолазка моя! А потом за эти проклятые трещины, Когда ужин твой я нахваливал, Получил я две короткие затрещины - Но не обиделся, а приговаривал: "Ох, какая же ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя!.." Каждый раз меня по трещинам выискивая, Ты бранила меня, альпинистка моя! А потом на каждом нашем восхождении - Но почему ты ко мне недоверчивая?! - Страховала ты меня с наслаждением, Альпинистка моя, гуттаперчевая! Ох, какая ты не близкая, не ласковая, Альпинистка моя, скалолазка моя! Каждый раз меня из пропасти вытаскивая, Ты учила меня, скалолазка моя. За тобой тянулся из последней силы я - До тебя уже мне рукой подать, - Вот долезу и скажу: "Довольно, милая!" Тут сорвался вниз, но успел сказать: "Ох, какая ты близкая и ласковая, Альпинистка моя, скалоласковая!.." Мы теперь одной веревкой связаны - Стали оба мы скалолазами! 1966 Скалолазка
В суету городов и в потоки машин Возвращаемся мы - просто некуда деться! - И спускаемся вниз с покоренных вершин, Оставляя в горах свое сердце. Так оставьте ненужные споры - Я себе уже все доказал: Лучше гор могут быть только горы, На которых еще не бывал. Кто захочет в беде оставаться один, Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?! Но спускаемся мы с покоренных вершин, - Что же делать - и боги спускались на землю. Так оставьте ненужные споры - Я себе уже все доказал: Лучше гор могут быть только горы, На которых еще не бывал. Сколько слов и надежд, сколько песен и тем Горы будят у нас - и зовут нас остаться! - Но спускаемся мы - кто на год, кто совсем, - Потому что всегда мы должны возвращаться. Так оставьте ненужные споры - Я себе уже все доказал: Лучше гор могут быть только горы, На которых никто не бывал! 1966 Прощание с горами
Свои обиды каждый человек - Проходит время - и забывает. А моя печаль - как вечный снег: Не тает, не тает. Не тает она и летом В полуденный зной, - И знаю я: печаль-тоску мне эту Век носить с собой. 1966 x x x
Л. Лужиной Наверно, я погиб: глаза закрою - вижу. Наверно, я погиб: робею, а потом - Куда мне до нее - она была в Париже, И я вчера узнал - не только в нем одном! Какие песни пел я ей про Север дальний! - Я думал: вот чуть-чуть - и будем мы на ты, - Но я напрасно пел о полосе нейтральной - Ей глубоко плевать, какие там цветы. Я спел тогда еще - я думал, это ближе - "Про счетчик", "Про того, кто раньше с нею был"... Но что ей до меня - она была в Париже, - Ей сам Марсель Марсо чевой-то говорил! Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, - Засел за словари на совесть и на страх... Но что ей оттого - она уже в Варшаве, - Мы снова говорим на разных языках... Приедет - я скажу по-польски: "Прошу пани, Прими таким, как есть, не буду больше петь..." Но что ей до меня - она уже в Иране, - Я понял: мне за ней, конечно, не успеть! Она сегодня здесь, а завтра будет в Осле, - Да, я попал впросак, да, я попал в беду!.. Кто раньше с нею был, и тот, кто будет после, - Пусть пробуют они - я лучше пережду! 1966 Она была в Париже
Возле города Пекина Ходят-бродят хунвейбины, И старинные картины Ищут-рыщут хунвейбины, - И не то чтоб хунвейбины Любят статуи, картины: Вместо статуй будут урны "Революции культурной". И ведь главное, знаю отлично я, Как они произносятся, - Но чтой-то весьма неприличное На язык ко мне просится: Хун-вей-бины... Вот придумал им забаву Ихний вождь товарищ Мао: Не ходите, дети, в школу, Приходите бить крамолу! И не то чтоб эти детки Были вовсе - малолетки, - Изрубили эти детки Очень многих на котлетки! И ведь главное, знаю отлично я, Как они произносятся, - Но чтой-то весьма неприличное На язык ко мне просится: Хун-вей-бины... Вот немного посидели, А теперь похулиганим - Что-то тихо, в самом деле, - Думал Мао с Ляо Бянем, - Чем еще уконтрапупишь Мировую атмосферу: Вот еще покажем крупный кукиш СэШэА и эСэСэРу! И ведь главное, знаю отлично я, Как они произносятся, - Но чтой-то весьма неприличное На язык ко мне просится: Хун-вей-бины... 1966 x x x
В королевстве, где все тихо и складно, Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь, Появился дикий вепрь огромадный - То ли буйвол, то ли бык, то ли тур. Сам король страдал желудком и астмой, Только кашлем сильный страх наводил, - А тем временем зверюга ужасный Коих ел, а коих в лес волочил. И король тотчас издал три декрета: "Зверя надо одолеть наконец! Вот кто отчается на это, на это, Тот принцессу поведет под венец". А в отчаявшемся том государстве - Как войдешь, так прямо наискосок - В бесшабашной жил тоске и гусарстве Бывший лучший, но опальный стрелок. На полу лежали люди и шкуры, Пели песни, пили меды - и тут Протрубили во дворце трубадуры, Хвать стрелка - и во дворец волокут. И король ему прокашлял: "Не буду Я читать тебе морали, юнец, - Но если завтра победишь чуду-юду, То принцессу поведешь под венец". А стрелок: "Да это что за награда?! Мне бы - выкатить портвейна бадью!" Мол, принцессу мне и даром не надо, - Чуду-юду я и так победю! А король: "Возьмешь принцессу - и точка! А не то тебя раз-два - и в тюрьму! Ведь это все-же королевская дочка!.." А стрелок: "Ну хоть убей - не возьму!" И пока король с ним так препирался, Съел уже почти всех женщин и кур И возле самого дворца ошивался Этот самый то ли бык, то ли тур. Делать нечего - портвейн он отспорил, - Чуду-юду уложил - и убег... Вот так принцессу с королем опозорил Бывший лучший, но опальный стрелок. 1966 Про дикого вепря
Парус
А у дельфина Взрезано брюхо винтом! Выстрела в спину Не ожидает никто. На батарее Нету снарядов уже. Надо быстрее На вираже! Парус! Порвали парус! Каюсь! каюсь! каюсь! Даже в дозоре Можешь не встретить врага. Это не горе - Если болит нога. Петли дверные Многим скрипят, многим поют: Кто вы такие? Здесь вас не ждут! Парус! Порвали парус! Каюсь! каюсь! каюсь! Многие лета - Тем, кто поет во сне! Все части света Могут лежать на дне, Все континенты Могут гореть в огне, - Только все это - Не по мне! Парус! Порвали парус! Каюсь! каюсь! каюсь! 1966 Песня беспокойства
У домашних и хищных зверей Есть человечий вкус и запах. А целый век ходить на задних лапах - Это грустная участь людей. Сегодня зрители, сегодня зрители Не желают больше видеть укротителей. А если хочется поукрощать - Работай в розыске, - там благодать! У немногих приличных людей Есть человеческий вкус и запах, А каждый день ходить на задних лапах - Это грустная участь зверей. Сегодня жители, сегодня жители Не желают больше видеть укротителей. А если хочется поукрощать - Работай в цирке, - там благодать! 1966 x x x
Сколько лет, сколько лет - Все одно и то же: Денег нет, женщин нет, Да и быть не может. Сколько лет воровал, Сколько лет старался, - Мне б скопить капитал - Ну а я спивался. Ни кола ни двора И ни рожи с кожей, И друзей - ни хера, Да и быть не может. Сколько лет воровал, Сколько лет старался, - Мне б скопить капитал - Ну а я спивался ... Только - водка на троих, Только - пика с червой, - Комом - все блины мои, А не только первый. 1966 x x x
Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне, Холодно и с женщиной в постели... Встречу ли знакомых я - морозно мне, Потому что все обледенели. 1966 x x x
Напролет целый год - гололед, Будто нет ни весны, ни лета. Чем-то скользким одета планета, Люди, падая, бьются об лед. Даже если планету в облет, Не касаясь планеты ногами, - Пусть не тот, так другой упадет И затопчут его сапогами. Круглый год на земле гололед, Напролет - круглый год. День-деньской я с тобой, за тобой, Будто только одна забота, Будто выследил главное что-то - То, что снимет тоску как рукой. Это глупо - ведь кто я такой? Ждать меня - никакого резона, Тебе нужен другой и покой, А со мной - неспокойно, бессонно. День-деньской я гонюсь за тобой За одной - я такой! Сколько лет ходу нет! D чем секрет? Может, я невезучий? Не знаю. Как бродяга гуляю по маю, И прохода мне нет от примет. Может быть, наложили запрет? Я на каждом шагу спотыкаюсь, Видно, сколько шагов - столько бед. Вот узнаю, в чем дело - покаюсь. В чем секрет, почему столько лет Хода нет, <хода нет>? Зима 1966/67 x x x
Гололед на земле, гололед - Целый год напролет гололед. Будто нет ни весны, ни лета - В саван белый одета планета - Люди, падая, бьются об лед. Гололед на Земле, гололед - Целый год напролет гололед. Гололед, гололед, гололед - Целый год напролет, целый год. Даже если всю Землю - в облет, Не касаясь планеты ногами, - Не один, так другой упадет На поверхность, а там - гололед! - И затопчут его сапогами. Гололед на Земле, гололед - Целый год напролет гололед. Гололед, гололед, гололед - Целый год напролет, целый год. Только - лед, словно зеркало, лед, Но на детский каток не похоже, - Может - зверь не упавши пройдет... Гололед! - и двуногий встает На четыре конечности тоже. Гололед на Земле, гололед - Целый год напролет гололед. Гололед, гололед, гололед - Целый год напролет, целый год. 1966, ред. 1971 Гололед
В. Абдулову Дела! Меня замучили дела - каждый миг, каждый час, каждый день, - Дотла Сгорело время, да и я - нет меня, - только тень, только тень! Ты ждешь... А может, ждать уже устал - и ушел или спишь, - Ну что ж, - Быть может, мысленно со мною говоришь... Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить, - Поверь, Мы будем только говорить! Опять! Все время новые дела у меня, все дела и дела... Догнать, Или успеть, или найти... Нет, опять не нашла, не нашла! Беда! Теперь мне кажется, что мне не успеть за судьбой - Всегда Последний в очереди ты, дорогой! Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить, - Поверь, Мы будем только говорить! Подруг Давно не вижу - все дела у меня, без конца все дела, - И вдруг Сгорели пламенем дотла все дела, - не дела, а зола! Весь год Он ждал, но дольше ждать и дня не хотел, не хотел, - И вот Не стало вовсе у меня больше дел. Теперь Ты должен вечер мне один подарить, подарить, - Поверь, Что мы не будем говорить! 1966, ред. 1971 Дела
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, Под английским псевдонимом "мистер Джон Ланкастер Пек", Вечно в кожаных перчатках - чтоб не делать отпечатков, - Жил в гостинице "Советской" несоветский человек. Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью, Щелкал носом - в ем был спрятан инфракрасный объектив, - А потом в нормальном свете представало в черном цвете То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив: Клуб на улице Нагорной - стал общественной уборной, Наш родной Центральный рынок - стал похож на грязный склад, Искаженный микропленкой, ГУМ - стал маленькой избенкой, И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ. Но работать без подручных - может, грустно, а может скучно, - Враг подумал - враг был дока, - написал фиктивный чек, И, где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана Сбил с пути и с панталыку несоветский человек. Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным, Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел. В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона, - Так случиться может с каждым - если пьян и мягкотел! "Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани - Может, раньше, а может, позже - остановится такси, - Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, - А потом про этот случай раструбят по "Би-би-си". И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже К вам приблизится мужчина с чемоданом - скажет он: "Не хотите ли черешни?" Вы ответите: "Конечно", - Он вам даст батон с взрывчаткой - принесете мне батон. А за это, друг мой пьяный, - говорил он Епифану, - Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!" ...Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он, Был - чекист, майор разведки и прекрасный семьянин. Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!.. Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек - Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, - А в гостинице "Советской" поселился мирный грек. 1966 Пародия на плохой детектив
Нынче очень сложный век. Вот - прохожий... Кто же он? Может, просто человек, Ну а может быть, шпион! 1966 x x x
Чем и как, с каких позиций Оправдаешь тот поход? Почему мы от границы Шли назад, а не вперед? Может быть, считать маневром, Мудрой тактикой какой - Только лучше б в сорок первом Драться нам не под Москвой... Но в виски, как в барабаны, Бьется память, рвется в бой, Только меньше ноют раны: Четверть века - срок большой. Москвичи писали письма, Что Москвы врагу не взять. Наконец разобрались мы, Что назад уже нельзя. Нашу почту почтальоны Доставляли через час. Слишком быстро, лучше б годы Эти письма шли от нас. Мы, как женщин, боя ждали, Врывшись в землю и снега, И виновных не искали, Кроме общего врага. И не находили места - Ну, скорее, хоть в штыки! - Отступавшие от Бреста И - сибирские полки. Ждали часа, ждали мига Наступленья - столько дней!.. Чтоб потом писал в книгах: "Беспримерно по своей..." - По своей громадной вере, По желанью отомстить, По таким своим потерям, Что ни вспомнить, ни забыть. Кто остался с похоронной, Прочитал: "Ваш муж, наш друг..." Долго будут по вагонам - Кто без ног, а кто без рук. Память вечная героям - Жить в сердцах, спокойно спать... Только б лучше б под Москвою Нам тогда не воевать. ...Помогите хоть немного - Оторвите от жены. Дай вам бог! Поверишь в бога, Если это бог войны. 1966 x x x
В ресторане по стенкам висят тут и там "Три медведя", "Заколотый витязь"... За столом одиноко сидит капитан. "Разрешите?" - спросил я. "Садитесь! ...Закури!" - "Извините, "Казбек" не курю..." "Ладно, выпей, - давай-ка посуду!.. Да пока принесут... Пей, кому говорю! Будь здоров!" - "Обязательно буду!" "Ну, так что же, - сказал, захмелев, капитан, - Водку пьешь ты красиво, однако. А видал ты вблизи пулемет или танк? А ходил ли ты, скажем, в атаку? В сорок третьем под Курском я был старшиной, - За моею спиной - такое... Много всякого, брат, за моею спиной, Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!" Он ругался и пил, он спросил про отца, И кричал он, уставясь на блюдо: "Я полжизни отдал за тебя, подлеца, - А ты жизнь прожигаешь, иуда! А винтовку тебе, а послать тебя в бой?! А ты водку тут хлещешь со мною!.." Я сидел как в окопе под Курской дугой - Там, где был капитан старшиною. Он все больше хмелел, я - за ним по пятам, - Только в самом конце разговора Я обидел его - я сказал: "Капитан, Никогда ты не будешь майором!.." 1966 Случай в ресторане
Вот - главный вход, но только вот Упрашивать - я лучше сдохну, - Хожу я через черный ход, А выходить стараюсь в окна. Не вгоняю я в гроб никого, Но вчера меня, тепленького - Хоть бываю и хуже я сам, - Оскорбили до ужаса. И, плюнув в пьяное мурло И обвязав лицо портьерой, Я вышел прямо сквозь стекло - В объятья к милиционеру. И меня - окровавленного, Всенародно прославленного, Прям как был я - в амбиции Довели до милиции. И, кулаками покарав И попинав меня ногами, Мне присудили крупный штраф - За то, что я нахулиганил. А потом - перевязанному, Несправедливо наказанному - Сердобольные мальчики Дали спать на диванчике. Проснулся я - еще темно, - Успел поспать и отдохнуть я, - Я встал и, как всегда, - в окно, А на окне - стальные прутья! И меня - патентованного, Ко всему подготовленного, - Эти прутья печальные Ввергли в бездну отчаянья. А рано утром - верь не верь - Я встал, от слабости шатаясь, - И вышел в дверь - я вышел в дверь! - С тех пор в себе я сомневаюсь. В мире - тишь и безветрие, Тишина и симметрия, - На душе моей - тягостно, И живу я безрадостно. 1966 x x x
В заповедных и дремучих, страшных Муромских лесах Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх: Воет воем, что твои упокойники, Если есть там соловьи - то разбойники. Страшно, аж жуть! В заколдованных болотах там кикиморы живут, - Защекочут до икоты и на дно уволокут. Будь ты пеший, будь ты конный - заграбастают, А уж лешие - так по лесу и шастают. Страшно, аж жуть! А мужик, купец и воин - попадал в дремучий лес, - Кто зачем: кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез. По причине пропадали, без причины ли, - Только всех их и видали - словно сгинули. Страшно, аж жуть! Из заморского из лесу где и вовсе сущий ад, Где такие злые бесы - чуть друг друга не едят, - Чтоб творить им совместное зло потом, Поделиться приехали опытом. Страшно, аж жуть! Соловей-разбойник главный им устроил буйный пир, А от них был Змей трехглавый и слуга его - Вампир, - Пили зелье в черепах, ели бульники, Танцевали на гробах, богохульники! Страшно, аж жуть! Змей Горыныч взмыл на дерево, ну - раскачивать его: "Выводи, Разбойник, девок, - пусть покажут кой-чего! Пусть нам лешие попляшут, попоют! А не то я, матерь вашу, всех сгною!" Страшно, аж жуть! Все взревели, как медведи: "Натерпелись - сколько лет! Ведьмы мы али не ведьмы, Патриоты али нет?! Налил бельма, ишь ты, клещ, - отоварился! А еще на наших женщин позарился!.." Страшно, аж жуть! Соловей-разбойник тоже был не только лыком шит, - Гикнул, свистнул, крикнул: "Рожа, ты, заморский, паразит! Убирайся без боя, уматывай И Вампира с собою прихватывай!" Страшно, аж жуть! ...А теперь седые люди помнят прежние дела: Билась нечисть грудью в груди и друг друга извела, - Прекратилося навек безобразие - Ходит в лес человек безбоязненно, И не страшно ничуть! 1966 Песня-сказка о нечисти
Что сегодня мне суды и заседанья - Мчусь галопом, закусивши удила: У меня приехал друг из Магадана - Так какие же тут могут быть дела! Он привез мне про колымскую столицу небылицы, - Ох, чего-то порасскажет он про водку мне в охотку! - Может, даже прослезится долгожданная девица - Комом а горле ей рассказы про Чукотку. Не начну сегодня нового романа, Плюнь в лицо от злости - только вытрусь я: У меня не каждый день из Магадана Приезжают мои лучшие друзья. Спросит он меня, конечно, как ребятки, - все в порядке! - И предложит рюмку водки без опаски - я в завязке. А потом споем на пару - ну конечно, дай гитару! - "Две гитары", или нет - две новых сказки. Не уйду - пускай решит, что прогадала, - Ну и что же, что она его ждала: У меня приехал друг из Магадана - Попрошу не намекать, - что за дела! Он приехал не на день - он все успеет, - он умеет! - У него на двадцать дней командировка - правда ловко? Он посмотрит все хоккеи - поболеет, похудеет, - У него к большому старту подготовка. Он стихов привез небось - два чемодана, - Хорошо, что есть кому его встречать! У меня приехал друг из Магадана, - Хорошо, что есть откуда приезжать! 25 декабря 1966 x x x
Икона висит у них в левом углу - Наверно, они молокане, - Лежит мешковина у них на полу, Затоптанная каблуками. Кровати да стол - вот и весь их уют, - И две - в прошлом винные - бочки, - Я словно попал в инвалидный приют - Прохожий в крахмальной сорочке. Мне дали вино - и откуда оно! - На рубль - два здоровых кувшина, - А дед - инвалид без зубов и без ног - Глядел мне просительно в спину. "Желаю удачи!" - сказал я ему. "Какая там на хрен удача!" Мы выпили с ним, посидели в дыму, - И начал он сразу, и начал!.. "А что, - говорит, - мне дала эта власть За зубы мои и за ноги! А дел - до черта, - напиваешься всласть - И роешь культями дороги. Эх, были бы ноги - я б больше успел, Обил бы я больше порогов! Да толку, я думаю, - дед просипел, - Да толку б и было немного". "Что надобно, дед?" - я спросил старика. "А надобно самую малость: Чтоб - бог с ним, с ЦК, - но хотя бы ЧК Судьбою заинтересовалась..." 1966 Забыли
Подымайте руки, в урны суйте Бюллетени, даже не читав, - Помереть от скуки! Голосуйте, Только, чур, меня не приплюсуйте: Я не разделяю ваш Устав! 1966 x x x
Машины идут, вот еще пронеслась - Все к цели конечной и четкой, - Быть может, из песни Анчарова - МАЗ, Груженый каспийской селедкой. Хожу по дорогам, как нищий с сумой, С умом экономлю копейку И силы расходую тоже с умом, И кутаю крик в телогрейку. Куда, я, зачем? - можно жить, если знать. И можно - без всякой натуги Проснуться и встать, если мог бы я спать, И петь, если б не было вьюги. 1966 x x x
Готлибу Михайловичу в день его (Готлиба Михайловича) пятидесятилетия Если болен глобально ты Или болен физически, Заболел эпохально ты Или периодически. Не ходи ты по частникам, Не плати ты им грошики. Иди к Гоше, несчастненький, Тебя вылечит Гошенька. 12 февраля 1966 {К 50-летию Г.М. Ронинсона}
{О процессах над А.Синявским
Вот и кончился процесс, Не слыхать овацию - Без оваций все и без Права на кассацию. Изругали в пух и прах, - И статья удобная: С поражением в правах И тому подобное. Посмотреть продукцию: Что в ней там за трещина, Контр- ли революция, Анти- ли советчина? Но сказали твердо: "Нет! Чтоб ни грамма гласности!" Сам все знает Комитет Нашей безопасности. Кто кричит: "Ну то-то же! Поделом, нахлебники! Так-то, перевертыши! Эдак-то, наследники". "Жили, - скажут, - тятями! Сколько злобы в бестиях!" - Прочитав с цитатами Две статьи в "Известиях". А кто кинет в втихаря Клич про конституцию, "Что ж, - друзьям шепнет, - зазря Мерли в революцию?!..." - По парадным, по углам Чуть повольнодумствуют: "Снова - к старым временам..." - И опять пойдут в уют. А Гуревич говорит: "Непонятно, кто хитрей? Как же он - антисемит, Если друг его - еврей? Может быть, он даже был Мужества немалого! Шверубович-то сменил Имя на Качалова..." Если это, так сказать, "Злобные пародии", - Почему б не издавать Их у нас на Родине? И на том поставьте крест! Ишь, умы колышутся! В лагерях свободных мест Поискать - отыщутся. Есть Совет - они сидят, - Чтоб "сидели" с пользою, На счету у них лежат Суммы грандиозные, Пусть они получат враз - Крупный куш обломится, И валютный наш запас Оченно пополнится. 14 февраля 1966 и Ю.Даниэлем}
Вот ведь какая отменная У обелиска служба, - Знает, наверное, Что кругом - весна откровенная. Он ведь из металла - ему все равно, далеко ты или близко, - У него забота одна - быть заметным и правильно стоять. Приходи поскорее на зависть обелиску, И поторопись: можешь ты насовсем, насовсем опоздать. Гордая и неизменная У обелиска поза, - Жду с нетерпеньем я, А над ним - покой и Вселенная. Он ведь из металла - ему все равно, далеко ты или близко, - У него забота одна - быть заметным и весело стоять. Если ты опоздаешь на радость обелиску, Знай, что и ко мне можешь ты насовсем, насовсем опоздать. Если уйду, не дождусь - не злись: Просто я не железный, - Так что поторопись - Я человек, а не обелиск. Он ведь из металла - ему все равно, далеко ты или близко, - У него забота одна - быть заметным и олицетворять. Мне нужна ты сегодня, мне, а не обелиску, Так поторопись: можешь ты насовсем, насовсем опоздать. 1966 Песня парня у обелиска космонавтам
Владимир Высоцкий. 1967 год
Чем славится индийская культура? Ну, скажем, - Шива - многорук, клыкаст... Еще артиста знаем - Радж Капура, И касту йогов - странную из каст. Говорят, что раньше йог мог Ни черта не бравши в рот - год, - А теперь они рекорд бьют - Все едят и целый год пьют! А что же мы? И мы не хуже многих - Мы тоже можем много выпивать, - И бродят многочисленные йоги - Их, правда, очень трудно распознать. Очень много может йог штук: Вот один недавно лег вдруг, Третий день уже летит, - стыд! - Ну, а он себе лежит спит. Я знаю, что у них секретов много, - Поговорить бы с йогом тет-на-тет, - Ведь даже яд не действует на йога: На яды у него иммунитет. Под водой не дышит час - раз, Не обидчив на слова - два, Если чует, что старик вдруг - Скажет: "стоп!", и в тот же миг - труп! Я попросил подвыпившего йога (Он бритвы, гвозди ел, как колбасу): "Послушай, друг, откройся мне - ей-бога, С собой в могилу тайну унесу!" Был ответ на мой вопрос прост, Но поссорились мы с ним в дым, - Я бы мог открыть ответ тот, Но йог велел хранить секрет, вот... 1967 Песенка про йогов
Профессионалам - зарплата навалом, - Плевать, что на лед они зубы плюют. Им платят деньжищи - огромные тыщи, - И даже за проигрыш, и за ничью. Игрок хитер - пусть берет на корпус, Бьет в зуб ногой и - ни в зуб ногой, - А сам в итоге калечит ноги - И вместо клюшки идет с клюкой. Профессионалам, отчаянным малым, Игра - лотерея, - кому повезет. Играют с партнером - как бык с матадором, - Хоть, кажется, принято - наоборот. Как будто мертвый лежит партнер твой. И ладно, черт с ним - пускай лежит. Не оплошай, бык, - бог хочет шайбы, Бог на трибуне - он не простит! Профессионалам судья криминалом Ни бокс не считает, ни злой мордобой, - И с ними лет двадцать кто мог потягаться - Как школьнику драться с отборной шпаной?! Но вот недавно их козырь главный - Уже не козырь, а так, - пустяк, - И их оружьем теперь не хуже Их бьют, к тому же - на скоростях. Профессионалы в своем Монреале Пускай разбивают друг другу носы, - Но их представитель (хотите - спросите!) Недавно заклеен был в две полосы. Сперва распластан, а после - пластырь... А ихний пастор - ну как назло! - Он перед боем знал, что слабо им, - Молились строем - не помогло. Профессионалам по разным каналам - То много, то мало - на банковский счет, - А наши ребята за ту же зарплату Уже пятикратно уходят вперед! Пусть в высшей лиге плетут интриги И пусть канадским зовут хоккей - За нами слово, - до встречи снова! А футболисты - до лучших дней... 1967 Профессионалы
У вина достоинства, говорят, целебные, - Я решил попробовать - бутылку взял, открыл... Вдруг оттуда вылезло чтой-то непотребное: Может быть, зеленый змий, а может - крокодил! Если я чего решил - я выпью обязательно, - Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно! А оно - зеленое, пахучее, противное - Прыгало по комнате, ходило ходуном, - А потом послышалось пенье заунывное - И виденье оказалось грубым мужиком! Если я чего решил - я выпью обязательно, - Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно! И если б было у меня времени хотя бы час - Я бы дворников позвал бы с метлами, а тут Вспомнил детский детектив - "Старика Хоттабыча" - И спросил: "Товарищ ибн, как тебя зовут?" Если я чего решил - я выпью обязательно, - Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно! "Так, что хитрость, - говорю, - брось свою иудину - Прямо, значит, отвечай: кто тебя послал, Кто загнал тебя сюда, в винную посудину, От кого скрывался ты и чего скрывал?" Тот мужик поклоны бьет, отвечает вежливо: "Я не вор, я не шпион, я вообще-то - дух, - За свободу за мою - захотите ежели вы - Изобью за вас любого, можно даже двух!" Тут я понял: это - джин, - он ведь может многое - Он ведь может мне сказать: "Враз озолочу!"... "Ваше предложение, - говорю, - убогое. Морды будем после бить - я вина хочу! Ну а после - чудеса по такому случаю: Я до небес дворец хочу - ты на то и бес!.." А он мне: "Мы таким делам вовсе не обучены, - Кроме мордобитиев - никаких чудес!" "Врешь!" - кричу. "Шалишь!" - кричу. Но и дух - в амбицию, - Стукнул раз - специалист! - видно по нему. Я, конечно, побежал - позвонил в милицию. "Убивают, - говорю, - прямо на дому!" Вот они подъехали - показали аспиду! Супротив милиции он ничего не смог: Вывели болезного, руки ему - за спину И с размаху кинули в черный воронок. ...Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, - Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке посидеть! Ну а может, он теперь боксом занимается, - Если будет выступать - я пойду смотреть! 1967 Песня-сказка про джина
Вы учтите, я раньше был стоиком, Физзарядкой я - систематически... А теперь ведь я стал параноиком И морально слабей и физически. Стал подвержен я всяким шатаниям - И в физическом смысле и в нравственном, Расшатал свои нервы и знания, Приходить стали чаще друзья с вином... До сих пор я на жизнь не сетовал: Как приказ на работе - так премия. Но... связался с гражданкою этой вот, Обманувшей меня без зазрения. ...Я женился с завидной поспешностью, Как когда-то на бабушке - дедушка. Оказалось со всей достоверностью, Что была она вовсе не девушка, Я был жалок, как нищий на паперти, - Ведь она похвалялась невинностью! В загсе я увидал в ее паспорте Два замужества вместе с судимостью. Но клялась она мне, что любимый я, Что она - работящая, скромная, Что мужья ее были фиктивные, Что судимости - только условные. И откуда набрался терпенья я, Когда мать ее - подлая женщина - Поселилась к нам без приглашения И сказала: "Так было обещано!" Они с мамой отдельно обедают, Им, наверное, очень удобно тут, И теперь эти женщины требуют Разделить мою мебель и комнату. ...И надеюсь я на справедливое И скорейшее ваше решение. Я не вспыльчивый и не трусливый я - И созревший я для преступления! 1967 x x x
Как ныне сбирается вещий Олег Щита прибивать на ворота, Как вдруг подбегает к нему человек - И ну шепелявить чего-то. "Эй, князь, - говорит ни с того ни с сего, - Ведь примешь ты смерть от коня своего!" Но только собрался идти он на вы - Отмщать неразумным хазарам, Как вдруг прибежали седые волхвы, К тому же разя перегаром, - И говорят ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего. "Да кто вы такие, откуда взялись?! - Дружина взялась за нагайки, - Напился, старик, - так пойди похмелись, И неча рассказывать байки И говорить ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего!" Ну, в общем, они не сносили голов, - Шутить не могите с князьями! - И долго дружина топтала волхвов Своими гнедыми конями: Ишь, говорят ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего! А вещий Олег свою линию гнул, Да так, что никто и не пикнул, - Он только однажды волхвов вспомянул, И то - саркастически хмыкнул: Ну надо ж болтать ни с того ни с сего, Что примет он смерть от коня своего! "А вот он, мой конь - на века опочил, - Один только череп остался!.." Олег преспокойно стопу возложил - И тут же на месте скончался: Злая гадюка кусила его - И принял он смерть от коня своего. ...Каждый волхвов покарать норовит, - А нет бы - послушаться, правда? Олег бы послушал - еще один щит Прибил бы к вратам Цареграда. Волхвы-то сказали с того и с сего, Что примет он смерть от коня своего! 1967 Песня о вещем Олеге
Долго Троя в положении осадном Оставалась неприступною твердыней, Но троянцы не поверили Кассандре, - Троя, может быть, стояла б и поныне. Без умолку безумная девица Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!" Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев - Во все века сжигали люди на кострах. И в ночь, когда из чрева лошади на Трою Спустилась смерть, как и положено, крылата, Над избиваемой безумною толпою Кто-то крикнул: "Это ведьма виновата!" Без умолку безумная девица Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!" Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев - Во все века сжигали люди на кострах. И в эту ночь, и в эту смерть, и в эту смуту Когда сбылись все предсказания на славу, Толпа нашла бы подходящую минуту, Чтоб учинить свою привычную расправу. Без умолку безумная девица Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!" Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев - Во все века сжигали люди на кострах. Конец простой - хоть не обычный, но досадный: Какой-то грек нашел Кассандрину обитель, - И начал пользоваться ей, не как Кассандрой, А как простой и ненасытный победитель. Без умолку безумная девица Кричала: "Ясно вижу Трою, павшей в прах!" Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев - Во все века сжигали люди на кострах. 1967 Песня о вещей Кассандре
Два письма
Здравствуй, Коля, милый мой, друг мой ненаглядный! Во первых строках письма шлю тебе привет. Вот приедешь ты, боюсь, занятой, нарядный - Не заглянешь и домой, - сразу в сельсовет. Как уехал ты - я в крик, - бабы прибежали. "Ой, разлуки, - говорят, - ей не перенесть". Так скучала за тобой, что меня держали, - Хоть причины не скучать очень даже есть. Тута Пашка приходил - кум твой окаянный, - Еле-еле не далась - даже щас дрожу. Он три дня уж, почитай, ходит злой и пьяный - Перед тем как приставать, пьет для куражу. Ты, болтают, получил премию большую; Будто Борька, наш бугай, - первый чемпион... К злыдню этому быку я тебя ревную И люблю тебя сильней, нежели чем он. Ты приснился мне во сне - пьяный, злой, угрюмый, - Если думаешь чего - так не мучь себя: С агрономом я прошлась, - только ты не думай - Говорили мы весь час только про тебя. Я-то ладно, а вот ты - страшно за тебя-то: Тут недавно приезжал очень важный чин, - Так в столице, говорит, всякие развраты, Да и женщин, говорит, больше, чем мужчин. Ты уж Коля, там не пей - потерпи до дому, - Дома можно хоть чего: можешь - хоть в запой! Мне не надо никого - даже агроному, - Хоть культурный человек - не сравню с тобой. Наш амбар в дожди течет - прохудился, верно, - Без тебя невмоготу - кто создаст уют?! Хоть какой, но приезжай - жду тебя безмерно! Если можешь, напиши - что там продают. 1967 I
Не пиши мне про любовь - не поверю я: Мне вот тут уже дела твои прошлые. Слушай лучше: тут - с лавсаном материя, - Если хочешь, я куплю - вещь хорошая. Водки я пока не пью - ну ни стопочки! Экономлю и не ем даже супу я, - Потому что я куплю тебе кофточку, Потому что я люблю тебя, глупая. Был в балете, - мужики девок лапают. Девки - все как на подбор - в белых тапочках. Вот пишу, а слезы душат и капают: Не давай себя хватать, моя лапочка! Наш бугай - один из первых на выставке. А сперва кричали - будто бракованный, - Но очухались - и вот дали приз-таки: Весь в медалях он лежит, запакованный. Председателю скажи, пусть избу мою Кроет нынче же, и пусть травку выкосют, - А не то я телок крыть - не подумаю: Рекордсмена портить мне - на-кось, выкуси! Пусть починют наш амбар - ведь не гнить зерну! Будет Пашка приставать - с им как с предателем! С агрономом не гуляй, - ноги выдерну, - Можешь раза два пройтись с председателем. До свидания, я - в ГУМ, за покупками: Это - вроде наш лабаз, но - со стеклами... Ты мне можешь надоесть с полушубками, В сером платьице с узорами блеклыми. ...Тут стоит культурный парк по-над речкою, В ем гуляю - и плюю только в урны я. Но ты, конечно, не поймешь - там, за печкою, - Потому - ты темнота некультурная. 1966 II
Сидели пили вразнобой "Мадеру", "старку", "зверобой" - И вдруг нас всех зовут в забой, до одного: У нас - стахановец, гагановец, Загладовец, - и надо ведь, Чтоб завалило именно его. Он - в прошлом младший офицер, Его нам ставили в пример, Он был, как юный пионер - всегда готов, - И вот он прямо с корабля Пришел стране давать угля, - А вот сегодня - наломал, как видно, дров. Спустились в штрек, и бывший зек - Большого риска человек - Сказал: "Беда для нас для всех, для всех одна: Вот раскопаем - он опять Начнет три нормы выполнять, Начнет стране угля давать - и нам хана. Так что, вы, братцы, - не стараться, А поработаем с прохладцей - Один за всех и все за одного". ...Служил он в Таллине при Сталине - Теперь лежит заваленный, - Нам жаль по-человечески его... 1967 Случай на шахте
Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей! Только помню, что стены - с обоями, Помню - Клавка была, и подруга при ей, - Целовался на кухне с обоими. А наутро я встал - Мне давай сообщать, Что хозяйку ругал, Всех хотел застращать, Будто голым скакал, Будто песни орал, А отец, говорил, У меня - генерал! А потом рвал рубаху и бил себя в грудь, Говорил, будто все меня продали, И гостям, говорят, не давал продыхнуть - Донимал их блатными аккордами. А потом кончил пить - Потому что устал, - Начал об пол крушить Благородный хрусталь, Лил на стены вино, А кофейный сервиз, Растворивши окно, Взял да выбросил вниз. И никто мне не мог даже слова сказать. Но потом потихоньку оправились, - Навалились гурьбой, стали руки вязать, А потом уже - все позабавились. Кто - плевал мне в лицо, А кто - водку лил в рот, А какой-то танцор Бил ногами в живот... Молодая вдова, Верность мужу храня, - Ведь живем однова - Пожалела меня. И бледнел я на кухне разбитым лицом, Делал вид, что пошел на попятную, "Развяжите, - кричал, - да и дело с концом!" Развязали, - но вилки попрятали. Тут вообще началось - Не опишешь в словах, - И откуда взялось Столько силы в руках! - Я как раненый зверь Напоследок чудил: Выбил окна и дверь И балкон уронил. Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем! Только помню, что стены - с обоями, - И осталось лицо - и побои на нем, - Ну куда теперь выйти с побоями! ...Если правда оно - Ну, хотя бы на треть, - Остается одно: Только лечь помереть! Хорошо, что вдова Все смогла пережить, Пожалела меня - И взяла к себе жить. 1967 Ой, где был я вчера
В Ленинграде-городе у Пяти Углов Получил по морде Саня Соколов: Пел немузыкально, скандалил, - Ну и, значит, правильно, что дали. В Ленинграде-городе - тишь и благодать! Где шпана и воры где? Просто не видать! Не сравнить с Афинами - прохладно, Правда - шведы с финнами, - ну ладно! В Ленинграде-городе - как везде, такси, - Но не остановите - даже не проси! Если сильно водку пьешь по пьянке - Не захочешь, а дойдешь к стоянке! 1967 Зарисовка о Ленинграде
Сказка
На краю края земли, где небо ясное Как бы вроде даже сходит за кордон, На горе стояло здание ужасное, Издаля напоминавшее ООН. Все сверкает как зарница - Красота, - но только вот В этом здании царица В заточении живет. И Кощей Бессмертный грубую животную Это здание поставил охранять, - Но по-своему несчастное и кроткое, Может, было то животное - как знать! От большой тоски по маме Вечно чудище в слезах, - Ведь оно с семью главами, О пятнадцати глазах. Сам Кащей (он мог бы раньше - врукопашную) От любви к царице высох и увял - Стал по-своему несчастным старикашкою, - Ну а зверь - его к царице не пускал. "Пропусти меня, чего там. Я ж от страсти трепещу!.." "Хоть снимай меня с работы - Ни за что не пропущу!" Добрый молодец Иван решил попасть туда: Мол, видали мы кощеев, так-растак! Он все время: где чего - так сразу шасть туда, - Он по-своему несчастный был - дурак! То ли выпь захохотала, То ли филин заикал, - На душе тоскливо стало У Ивана-дурака. Началися его подвиги напрасные, С баб-ягами никчемушная борьба, - Тоже ведь она по-своему несчастная - Эта самая лесная голытьба. Скольких ведьмочек пошибнул! - Двух молоденьких, в соку, - Как увидел утром - всхлипнул: Жалко стало, дураку! Но, однако же, приблизился, дремотное Состоянье превозмог свое Иван, - В уголку лежало бедное животное, Все главы свои склонившее в фонтан. Тут Иван к нему сигает - Рубит головы спеша, - И к Кощею подступает, Кладенцом своим маша. И грозит он старику двухтыщелетнему. "Щас, - говорит, - бороду-то мигом обстригу! Так умри ты, сгинь, Кощей!" А тот в ответ ему: "Я бы - рад, но я бессмертный - не могу!" Но Иван себя не помнит: "Ах ты, гнусный фабрикант! Вон настроил сколько комнат, - Девку спрятал, интриган! Я докончу дело, взявши обязательство!.." И от этих-то неслыханных речей Умер сам Кощей, без всякого вмешательства, - Он неграмотный, отсталый был Кощей. А Иван, от гнева красный, Пнул Кощея, плюнул в пол - И к по-своему несчастной Бедной узнице взошел!.. 1967 о несчастных сказочных персонажах
Запретили все цари всем царевичам Строго-настрого ходить по Гуревичам, К Рабиновичам не сметь, тоже - к Шифманам! Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам. В основном же речь идет за Гуревичей: Царский род ну так и прет к ихней девичьей - Там три дочки - три сестры, три красавицы... За царевичей цари опасаются. И Гуревичи всю жизнь озабочены: Хоть живьем в гробы ложись из-за доченек! Не устали бы про них песню петь бы мы, Но назвали всех троих дочек ведьмами. И сожгли всех трех цари их, умеючи, И рыдали до зари все царевичи, Не успел растаять дым костров еще - А царевичи пошли к Рабиновичам. Там три дочки - три сестры, три красавицы. И опять, опять цари опасаются... Ну, а Шифманы смекнули - и Жмеринку Вмиг покинули, махнули в Америку. 1967 x x x
Бывало, Пушкина читал всю ночь до зорь я - Про дуб зеленый и про цепь златую там. И вот сейчас я нахожусь у Лукоморья, Командированный по пушкинским местам. Мед и пиво предпочел зелью приворотному, Хоть у Пушкина прочел: "Не попало в рот ему..." Правда, пиво, как назло, Горьковато стало, Все ж не можно, чтоб текло Прям куда попало! Работал я на ГЭСах, ТЭЦах и каналах, Я видел всякое, но тут я онемел: Зеленый дуб, как есть, был весь в инициалах, А Коля Волков здесь особо преуспел. И в поэтических горячих моих жилах, Разгоряченных после чайной донельзя, Я начал бешено копаться в старожилах, Но, видно, выпала мне горькая стезя. Лежали банки на невидимой дорожке, А изб на ножках - здесь не видели таких. Попались две худые мартовские кошки, Просил попеть, но результатов никаких. 1967 x x x
Лукоморья больше нет
Лукоморья больше нет, От дубов простыл и след, - Дуб годится на паркет - так ведь нет: Выходили из избы Здоровенные жлобы - Порубили все дубы на гробы. Ты уймись, уймись, тоска У меня в груди! Это - только присказка, Сказка - впереди. Распрекрасно жить в домах На куриных на ногах, Но явился всем на страх вертопрах, - Добрый молодец он был - Бабку Ведьму подпоил, Ратный подвиг совершил, дом спалил. Тридцать три богатыря Порешили, что зазря Берегли они царя и моря, - Каждый взял себе надел - Кур завел - и в ем сидел, Охраняя свой удел не у дел. Ободрав зеленый дуб, Дядька ихний сделал сруб, С окружающими туп стал и груб, - И ругался день деньской Бывший дядька их морской, Хоть имел участок свой под Москвой. Здесь и вправду ходит Кот, - Как направо - так поет, Как налево - так загнет анекдот, - Но, ученый сукин сын, Цепь златую снес в торгсин, И на выручку - один - в магазин. Как-то раз за божий дар Получил он гонорар, - В Лукоморье перегар - на гектар! Но хватил его удар, - Чтоб избегнуть больших кар, Кот диктует про татар мемуар. И Русалка - вот дела! - Честь недолго берегла - И однажды, как могла, родила, - Тридцать три же мужука Не желают знать сынка, - Пусть считается пока - сын полка. Как-то раз один Колдун - Врун, болтун и хохотун - Предложил ей как знаток дамских струн: Мол, Русалка, все пойму И с дитем тебя возьму, - И пошла она к ему как в тюрьму. Бородатый Черномор - Лукоморский первый вор - Он давно Людмилу спер, - ох хитер! Ловко пользуется, тать, Тем, что может он летать: Зазеваешься - он хвать! - и тикать. А коверный самолет Сдан в музей в запрошлый год - Любознательный народ так и прет! Без опаски старый хрыч Баб ворует, хнычь не хнычь, - Ох, скорей ему накличь паралич! Нету мочи, нету сил, - Леший как-то недопил - Лешачиху свою бил и вопил: "Дай рубля, прибью а то, - Я добытчик али кто?! А не дашь - тады пропью долото!" "Я ли ягод не носил?! - Снова Леший голосил. - А коры по сколько кил приносил! Надрывался - издаля, Все твоей забавы для, - Ты ж жалеешь мне рубля - ах ты тля!" И невиданных зверей, Дичи всякой - нету ей: Понаехало за ей егерей... В общем, значит, не секрет: Лукоморья больше нет, - Все, про что писал поэт, это - бред. Ты уймись, уймись, тоска, - Душу мне не рань! Раз уж это присказка - Значит, сказка - дрянь. 1967 Антисказка
Мне каждый вечер зажигают свечи, И образ твой окуривает дым, - И не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним. Я больше не избавлюсь от покоя: Ведь все, что было на душе на год вперед, Не ведая, она взяла с собою - Сначала в порт, а после - в самолет. Мне каждый вечер зажигают свечи, И образ твой окуривает дым, - И не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним. В душе моей - пустынная пустыня, - Так что ж стоите над пустой моей душой! Обрывки песен там и паутина, - А остальное все она взяла с собой. Теперь мне вечер зажигает свечи, И образ твой окуривает дым, - И не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним. В душе моей - все цели без дороги, - Поройтесь в ней - и вы найдете лишь Две полуфразы, полудиалоги, - А остальное - Франция, Париж... И пусть мне вечер зажигает свечи, И образ твой окуривает дым, - Но не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним. 1967, ред. 1968 x x x
Вот и кончилось все, продолжения жду, хоть в других городах, Но надежды, надежды, одной лишь надежды хотим мы. Словно все порвалось, словно слышится SOS на далеких судах... Или нет - это птицы на запад уносят любимых. И вот я жду письма, я жду письма, я жду письма... Мне все про тебя интересно! Но это ты знаешь сама, ты знаешь сама, ты знаешь сама, А вот что напишешь, что - неизвестно. 1967 x x x
Уходим под воду В нейтральной воде. Мы можем по году Плевать на погоду, - А если накроют - Локаторы взвоют О нашей беде. Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше - Наш SOS все глуше, глуше, - И ужас режет души Напополам... И рвутся аорты, Но наверх - не сметь! Там слева по борту, Там справа по борту, Там прямо по ходу - Мешает проходу Рогатая смерть! Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше - Наш SOS все глуше, глуше, - И ужас режет души Напополам... Но здесь мы - на воле, - Ведь это наш мир! Свихнулись мы, что ли, - Всплывать в минном поле! "А ну, без истерик! Мы врежемся в берег", - Сказал командир. Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше - Наш SOS все глуше, глуше, - И ужас режет души Напополам... Всплывем на рассвете - Приказ есть приказ! Погибнуть во цвете - Уж лучше при свете! Наш путь не отмечен... Нам нечем... Нам нечем!.. Но помните нас! Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше - Наш SOS все глуше, глуше, - И ужас режет души Напополам... Вот вышли наверх мы. Но выхода нет! Вот - полный на верфи! Натянуты нервы. Конец всем печалям, Концам и началам - Мы рвемся к причалам Заместо торпед! Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души! Спешите к нам! Услышьте нас на суше - Наш SOS все глуше, глуше, - И ужас режет души Напополам... Спасите наши души! Спасите наши души... 1967 Спасите наши души
Как призывный набат, прозвучали в ночи тяжело шаги, - Значит, скоро и нам - уходить и прощаться без слов. По нехоженным тропам протопали лошади, лошади, Неизвестно к какому концу унося седоков. Значит, время иное, лихое, но счастье, как встарь, ищи! И в погоню за ним мы летим, убегающим, вслед. Только вот в этой скачке теряем мы лучших товарищей, На скаку не заметив, что рядом - товарищей нет. И еще будем долго огни принимать за пожары мы, Будет долго зловещим казаться нам скрип сапогов, О войну будут детские игры с названьями старыми, И людей будем долго делить на своих и врагов. Но когда отгрохочет, когда отгорит и отплачется, И когда наши кони устанут под нами скакать, И когда наши девушки сменят шинели на платьица, - Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять!.. 1966-1967 Песня о новом времени
Небо этого дня - ясное, Но теперь в нем - броня лязгает. А по нашей земле - гул стоит, И деревья в смоле - грустно им. Дым и пепел встают как кресты, Гнезд по крышам не вьют аисты. Колос - в цвет янтаря, - успеем ли? Нет! Выходит, мы зря сеяли. Что там, цветом в янтарь, светится? Это в поле пожар мечется. Разбрелись все от бед в стороны... Певчих птиц больше нет - вороны! И деревья в пыли к осени. Те, что песни могли, - бросили. И любовь не для нас, - верно ведь, Что нужнее сейчас ненависть? Дым и пепел встают как кресты, Гнезд по крышам не вьют аисты. Лес шумит, как всегда, кронами, А земля и вода - стонами. Но нельзя без чудес - аукает Довоенными лес звуками. Побрели все от бед на восток, Певчих птиц больше нет, нет аистов. Воздух звуки хранит разные, Но теперь в нем - гремит, лязгает. Даже цокот копыт - топотом, Если кто закричит - шепотом. Побрели все от бед на восток, - И над крышами нет аистов... 1967 Аисты
У нас вчера с позавчера шла спокойная игра - Козырей в колоде каждому хватало, И сходились мы на том, что оставшись при своем, Расходились, а потом - давай сначала! Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!". Мы их не ждали, а они уже пришли... А в колоде как-никак - четыре масти, - Они давай хватать тузы и короли! И пошла у нас с утра неудачная игра,- Не мешайте и не хлопайте дверями! И шерстят они нас в пух - им успех, а нам испуг, - Но тузы - они ведь бьются козырями! Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!". Мы их не ждали, а они уже пришли... А в колоде как-никак - четыре масти, - И им достались все тузы и короли! Неудачная игра - одолели шулера, - Карта прет им, ну а нам - пойду покличу! Зубы щелкают у них - видно, каждый хочет вмиг Кончить дело - и начать делить добычу. Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!". Мы их не ждали, а они уже пришли... А в колоде как-никак - четыре масти, - И им достались все тузы и короли! Только зря они шустры - не сейчас конец игры! Жаль, что вечер на дворе такой безлунный!.. Мы плетемся наугад, нам фортуна кажет зад, - Но ничего - мы рассчитаемся с фортуной! Но вот явились к нам они - сказали: "Здрасьте!". Мы их не ждали, а они уже пришли... Но в колоде все равно - четыре масти, - И нам достанутся тузы и короли! 1967 x x x
Если я богат, как царь морской, Крикни только мне: "Лови блесну!" - Мир подводный и надводный свой, Не задумываясь, выплесну! Дом хрустальный на горе - для нее, Сам, как пес бы, так и рос - в цепи. Родники мои серебряные, Золотые мои россыпи! Если беден я, как пес - один, И в дому моем - шаром кати, - Ведь поможешь ты мне, господи, Не позволишь жизнь скомкати! Дом хрустальный на горе - для нее, Сам, как пес бы, так и рос - в цепи. Родники мои серебряные, Золотые мои россыпи! Не сравнил бы я любую с тобой - Хоть казни меня, расстреливай. Посмотри, как я любуюсь тобой, - Как мадонной Рафаэлевой! Дом хрустальный на горе - для нее, Сам, как пес бы, так и рос - в цепи. Родники мои серебряные, Золотые мои россыпи! 1967 Дом хрустальный
У моря, у порта Живет одна девчонка, - Там моряков до черта Из дальних разных стран, Загадочных стран. И все они едва ли Девчонку эту знали, - Одни не замечали: Мол, не было печали, - Ну а другим, кто пьян, Скорее бы - стакан. Подруга, блондинка, Та, что живет у рынка: Как день - так вечеринка, - Веселье там и смех, Веселье и смех. А тихая девчонка, Хоть петь умела звонко, К подруге не ходила - Ей не до песен было, - Веселье и успех В почете не у всех; Манеры, поклоны, Мегеры и матроны, Красавчики пижоны - До них ей далеко, До них далеко. Ей не до поцелуев - Ведь надо бить буржуев! И надо бить, заметьте, На всем на белом свете - И будет всем легко, И будет всем легко! 1967 Песня Саньки
Гром прогремел - золяция идет, Губернский розыск рассылает телеграммы, Что вся Одесса переполнута з ворами, И что настал критический момент - И заедает темный элемент. Не тот расклад - начальники грустят, - Во всех притонам пьют не вины, а отравы, Во всем у городе - убийства и облавы, - Они приказ дают - идти ва-банк И применить запасный вариант! Вот мент идет - идет в обход, Губернский розыск рассылает телеграммы, Что вся Одесса переполнута з ворами И что настал критический момент - И заедает темный элемент. А им в ответ дают такой совет: Имейте каплю уваженья к этой драме, Четыре сбоку - ваших нет в Одессе-маме! Пусть мент идет, идет себе в обход, - Расклад не тот - и нумер не пройдет! 1967 ЪГром прогремел
До нашей эры соблюдалось чувство меры, Потом бандитов называли - "флибустьеры", - Потом названье звучное "пират" Забыли, - Бить их И словом оскорбить их Всякий рад. Бандит же ближних возлюбил, - души не чает, И если чтой-то им карман отягощает - Он подходет к им как интеллигент, Улыбку Выжмет - И облегчает ближних За момент. А если ближние начнут сопротивляться, Излишне нервничать и сильно волноваться, - Тогда бандит поступит как бандит: Он стрельнет Трижды - И вмиг приводит ближних В трупный вид. А им за это - ни чинов, ни послаблений, - Доходит даже до взаимных оскорблений, - Едва бандит выходит за порог, Как сразу: "Стойте! Невинного не стройте! Под замок!" На теле общества есть много паразитов, Но почемуй-то все стесняются бандитов, - И с возмущеньем хочется сказать: "Поверьте, - Боже, Бандитов надо тоже Понимать!" 1967 x x x
Как все, мы веселы бываем и угрюмы, Но если надо выбирать и выбор труден - Мы выбираем деревянные костюмы, - Люди! Люди! Нам будут долго предлагать не прогадать: "Ах, - скажут, - что вы! Вы еще не жили! Вам надо только-только начинать!.." - Ну, а потом предложат: или - или. Или пляжи, вернисажи, или даже Пароходы, в них наполненные трюмы, Экипажи, скачки, рауты, вояжи - Или просто деревянные костюмы. И будут веселы они или угрюмы, И будут в роли злых шутов и добрых судей, - Но нам предложат деревянные костюмы, - Люди! Люди! Нам могут даже предложить и закурить: "Ах, - вспомнят, - вы ведь долго не курили! Да вы еще не начинали жить!.." - Ну а потом предложат: или - или. Дым папиросы навевает что-то, - Одна затяжка - веселее думы. Курить охота! Как курить охота! Но надо выбрать деревянные костюмы. И будут вежливы и ласковы настолько - Предложат жизнь счастливую на блюде, - Но мы откажемся - и бьют они жестоко, - Люди! Люди! Люди! 1967 Песня Бродского
Не отдавайте в физики детей, Из них уже не вырастут Эйнштейны, Сейчас сплошные кризисы идей - Все физик на редкость безыдейны. У математиков еще какой-то сдвиг, Но он у вас не вызовет улыбок, Ведь сдвиг намечен по теорьи игр, А также и по линии ошибок. Математики все голову ломают, как замять грехи, Кибернетики машины заставляют сочинять стихи, А биологи искусственно мечтают про живой белок, А филологи все время выясняют, кто такой Блок. Мы, граждане, привыкли с давних пор, Что каждая идея - есть идея, А кто-то там с фамилией Нильс Бор Сказал, что чем безумней - тем вернее... Нет, Бор, ты от ответа не уйдешь! Не стыдно ли ученым называться? Куда же ты толкаешь молодежь При помощи таких ассоциаций?! Математики все голову ломают, как замять грехи, Кибернетики машины заставляют сочинять стихи, А биологи искусственно мечтают про живой белок, А филологи все время выясняют, кто такой Блок. Мы все в себе наследников несем, Но ведь обидно, до каких же пор так? Так много наших ген и хромосом Испорчено в пробирках и ретортах! Биологи - у них переполох, Их итальянцы малость обскакали: Пока они у нас растят белок - Уж те зародыш пестуют в стакане. Математики все голову ломают, как замять грехи, Кибернетики машины заставляют сочинять стихи, А биологи искусственно мечтают про живой белок, А филологи все время выясняют, кто такой Блок. 1967 x x x
Полчаса до атаки, Скоро снова - под танки, Снова слышать разрывов концерт, - А бойцу молодому Передали из дому Небольшой голубой треугольный конверт. И как будто не здесь ты, Если - почерк невесты Или пишут отец твой и мать, - Но случилось другое - Видно, зря перед боем Поспешили солдату письмо передать. Там стояло сначала: "Извини, что молчала, Ждать не буду". - И все, весь листок. Только снизу - приписка: "Уезжаю не близко, - Ты спокойно воюй, и прости, если что". Вместе с первым разрывом Парень крикнул тоскливо: "Почтальон, что ты мне притащил! - За минуту до смерти В треугольном конверте Пулевое ранение я получил". Он шагнул из траншеи С автоматом на шее, Он осколков беречься не стал, - И в бою над Сурою Он обнялся с землею, Только - ветер обрывки письма разметал. 1967 Письмо
Наши предки - люди темные и грубые, - Кулаками друг на дружку помахав, Вдруг увидели: громадное и круглое Пролетело, всем загадку загадав. А в спорах, догадках, дебатах Вменяют тарелкам в вину Утечку энергии в Штатах И горькую нашу слюну. Ой, вон блюдце пролетело над Флоренцией! - И святая инквизиция под страх Очень бойко продавала индульгенции, Очень шибко жгла ученых на кострах. А в спорах, догадках, дебатах Вменяют тарелкам в вину Утечку энергии в Штатах И горькую нашу слюну. Нашу жизнь не назовешь ты скучной, серенькой - Тем не менее не радует сейчас: Ктой-то видел пару блюдец над Америкой, Ктой-то видел две тарелки и у нас. И в спорах, догадках, дебатах Вменяют тарелкам в вину Утечку энергии в Штатах И горькую нашу слюну. 1967, ред. 1968 x x x
Приехал в Монако какой-то вояка, Зашел в казино и спустил капитал, И внутренний голос воскликнул, расстроясь: "Эх, елки-моталки, - опять проиграл!" Вот я выпиваю, потом засыпаю, Потом просыпаюсь попить натощак - И вот замечаю: не хочется чаю, А в крайнем случае - желаю коньяк. Всегда по субботам мне в баню охота, Но нет - иду соображать на троих... Тут врали ребяты, что есть телепаты И даже читали в газете про них. А я их рассказу поверил не сразу - Сперва я женился - и вспомнил, ей-ей: Чтоб как у людей, я желаю жить с нею - Ан нет - все выходит не как у людей! У них есть агенты и порпациенты, Агенты - не знаю державы какой, У них инструменты - магнитные ленты, И нас они делают "левой нагой". Обидно, однако - вчера была драка: Подрались - обнялись, гляжу - пронесло. А агент внушает: "Добей - разрешаю!" Добил... Вот уже восемь суток прошло. Мне эта забота совсем не по нраву: пусть гнусности мне перестанут внушать! Кончайте калечить людям каждый вечер И дайте возможность самим поступать! 1967 x x x
Я тут подвиг совершил - два пожара потушил. Про меня вчера в газете напечатали. И вчера ко мне припер вдруг японский репортер, Обещает кучу всякой всячины. "Мы, - говорит, - организм ваш изучим до йот, И мы запишем - баш на баш - наследственный ваш код!" "Ни за какие иены Я не продам свои гены, Ни за какие хоромы Не уступлю хромосомы!" Он мне "Сони" предлагал, джиу-джитсою стращал, Диапозитивы мне прокручивал. Думал он, пробьет мне брешь чайный домик, полный гейш - Ничего не выдумали лучшего! Досидел до ужина - бросает его в пот. "Очень, - говорит, - он нужен нам, наследственный ваш код!" "Ни за какие иены Я не продам свои гены, Ни за какие хоромы Не уступлю хромосомы!" Хотя японец желтолиц - у него шикарный "блиц": "Дай, хоть фотографией порадую!" Я не дал: а вдруг он врет? Вон, с газеты пусть берет - Там я схожий с ихнею микадою. Я спросил его в упор: "А ну, - говорю, - ответь: Код мой нужен, репортер, не для забавы ведь? Ни за какие иены Я не продам свои гены, Ни за какие хоромы Не уступлю хромосомы!" Он решил, что победил, сразу карты мне открыл. Разговор пошел без накомарников: "Код ваш нужен сей же час - будем мы учить по вас Всех японских нашенских пожарников..." "Эх, неопытный народ, где до наших вам! Лучше этот самый код я своим отдам. Ни за какие иены Я не продам свои гены, Только для нашей науки - Ноги мои и руки!" 1967 x x x
Он был хирургом, даже "нейро", Хотя и путал мили с га, На съезде в Рио-де-Жанейро Пред ним все были мелюзга. Всех, кому уже жить не светило, Превращал он в нормальных людей. Но огромное это светило, К сожалению было еврей. В науке он привык бороться. И за скачком - всегда скачок! Он одному первопроходцу Поставил новый мозжечок. Всех, кому уже жить не светило, Превращал он в нормальных людей. Но огромное это светило, К сожалению было еврей. 1967 x x x
Мао Цзедун - большой шалун - Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать, - Заметив слабину, меняет враз жену. И вот недавно докатился до артистки. Он маху дал - он похудал: У ней открылся темперамент слишком бурный, - Не баба - зверь, - она теперь Вершит делами "революции культурной". А ну-ка встань, Цин Цзянь, а ну талмуд достань, - Уже трепещут мужнины враги! Уже видать концы - жена Лю Шаоцы Сломала две свои собачие ноги. А кто не чтит цитат, тот - ренегат и гад, - Тому на задницы наклеим дацзыбао! Кто с Мао вступит в спор, тому дадут отпор Его супруга вместе с другом Линем Бяо. А кто не верит нам, тот - негодяй и хам. А кто не верит нам, тот - прихвостень и плакса. Марксизм для нас - азы, ведь Маркс не плыл в Янцзы, - Китаец Мао раздолбал еврея Маркса! 1967 x x x
Песня про плотника Иосифа,
деву Марию, Святого Духа
Возвращаюся с работы, Рашпиль ставлю у стены, Вдруг в окно порхает кто-то Из постели от жены! Я, конечно, вопрошаю: "Кто такой?" А она мне отвечает: "Дух святой!" Ох, я встречу того Духа - Ох, отмечу его в ухо! Дух он тоже Духу рознь: Коль святой - так Машку брось! Хоть ты - кровь голубая, Хоть ты - белая кость, - Ведь родится Он, и знаю - Не пожалует Христос! Машка - вредная натура - Так и лезет на скандал, - Разобиделася, дура: Вроде, значит, помешал! Я сперва-сначала с лаской: То да се... А она - к стене с опаской: "Нет, и все!" Я тогда цежу сквозь зубы, Но уже, конечно, грубо: "Хоть он возрастом и древний, Хоть годов ему тыщ шесть, - У него в любой деревне Две-три бабы точно есть!" Я - к Марии с предложеньем, - Я на выдумки мастак! - Мол, в другое воскресенье Ты, Мария, сделай так: Я потопаю под утро - Мол, пошел, - А ты прими его как будто, Хорошо? Ты накрой его периной - И запой, - тут я с дубиной! Он - крылом, а я - колом, Он - псалмом, а я - кайлом! Тут, конечно, он сдается - Честь Марии спасена, - Потому что мне сдается, Этот Ангел - Сатана! ...Вот влетаю с криком, с древом, Весь в надежде на испуг... Машка плачет. "Машка, где он?" "Улетел, желанный Дух!" "Как же это, я не знаю, Как успел?" "Да вот так вот, - отвечает, - Улетел! Он псалом мне прочитал И крылом пощекотал..." "Так шутить с живым-то мужем! Ах ты скверная жена!.." Я взмахнул своим оружьем... Смейся, смейся, Сатана! 1967 и непорочное зачатие
От скучных шабашей Смертельно уставши, Две ведьмы идут и беседу ведут: "Ну что ты, брат-ведьма, Пойтить посмотреть бы, Как в городе наши живут! Как все изменилось! Уже развалилось Подножие Лысой горы. И молодцы вроде Давно не заходят - Остались одни упыри..." Спросил у них леший: "Вы камо грядеши?" "Намылились в город - у нас ведь тоска!. "Ах, гнусные бабы! Да взяли хотя бы С собою меня, старика". Ругая друг дружку, Взошли на опушку. Навстречу попался им враг-вурдалак. Он скверно ругался, Он к ним увязался, Кричал, будто знает, что как. Те к лешему: как он? "Возьмем вурдалака! Но кровь не сосать и прилично вести!" Тот малость покрякал, Клыки свои спрятал - Красавчиком стал, - хоть крести. Освоились быстро, - Под видом туристов Поели-попили в кафе "Гранд-отель". Но леший поганил Своими ногами - И их попросили оттель. Пока леший брился, Упырь испарился, - И леший доверчивость проклял свою. А ведьмы пошлялись - И тоже смотались, Освоившись в этом раю. И наверняка ведь Прельстили бега ведьм: Там много орут, и азарт на бегах, - И там проиграли Ни много ни мало - Три тысячи в новых деньгах. Намокший, поблекший, Насупился леший, Но вспомнил, что здесь его друг, домовой, - Он начал стучаться: "Где друг, домочадцы?!" Ему отвечают: "Запой". Пока ведьмы выли И все просадили, Пока леший пил-надирался в кафе, - Найдя себе вдовушку, Выпив ей кровушку, Спал вурдалак на софе. 1967 x x x
Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, Приходит ли знакомая блондинка - Я чувствую, что на меня глядит соглядатай, Но только не простой, а - невидимка. Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста - Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если - Мы стесняемся при ем. Обидно мне, Досадно мне, - Ну ладно! Однажды выпиваю - да и кто сейчас не пьет! - Нейдет она: как рюмка - так в отрыжку, - Я чувствую - сидит, подлец, и выпитому счет Ведет в свою невидимую книжку. Иногда срываюсь с места Как напудренный я, До сих пор моя невеста - Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если - Мы стесняемся при ем. Обидно мне, Досадно мне, - Ну ладно! Я дергался, я нервничал - на хитрости пошел: Вот лягу спать и поднимаю храп; ну, Коньяк открытый ставлю и - закусочку на стол, - Вот сядет он - тут я его и хапну! Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста - Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если - Мы стесняемся при ем. Обидно мне, Досадно мне, - Ну ладно! К тому ж он мне вредит, - да вот не дале, как вчера - Поймаю, так убью его на месте! - Сижу, а мой партнер подряд играет "мизера", А у меня "гора" - три тыщи двести! Побледнев, срываюсь с места Как напудренный я,- До сих пор моя невеста - Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну, а что другое если - Мы стесняемся при ем. Обидно мне, Досадно мне, - Ну ладно! А вот он мне недавно на работу написал Чудовищно тупую анонимку, - Начальник прочитал, мне показал, - а я узнал По почерку - родную невидимку. Оказалась невидимкой - Нет, не тронутый я - Эта самая блондинка, Мной не тронутая! Эта самая блондинка... У меня весь лоб горит! Я спросил: "Зачем ты, Нинка?" "Чтоб женился", - говорит. Обидно мне, Досадно мне, - Ну ладно! 1967 Невидимка
- Ну что, Кузьма? - А что, Максим? - Чего стоймя Стоим глядим? - Да вот глядим, Чего орут, - Понять хотим, Про что поют. Куда ни глянь - Все голытьба, Куда ни плюнь - Полна изба. И полн кабак Нетрезвыми - Их как собак Нерезанных. Кто зол - молчит, Кто добр - поет. И слух идет, Что жив царь Петр! - Ох не сносить Им всем голов! Пойти спросить Побольше штоф?! ................ - Кузьма! Андрей! - Чего, Максим? - Давай скорей Сообразим! И-и-их - На троих! - А ну их - На троих! - На троих, Так на троих! ................ - Ну что, Кузьма? - А что, Максим? - Чего стоймя Опять стоим? - Теперь уж вовсе Не понять: И там висять - И тут висять! Им только б здесь Повоевать! И главный есть - Емелькой звать! - Так был же Петр! - Тот был сперва. - Нет, не пойдет У нас стрезва! - Кузьма! - Готов! - Неси-ка штоф! - И-и-их - На троих!.. - Подвох! - Не пойдет! На трех - не возьмет! - Чего же ждем - Давай вдвоем! А ты, Кузьма, Стрезва взглянешь - И, может статься, Сам возьмешь. ................ - Кузьма, Кузьма! Чего ты там? Помрешь глядеть! Ходи-ка к нам! - Да что ж они - Как мухи мрут, Друг дружку бьют, Калечат, жгут! Не понять ничего! Андрей, Максим! На одного - Сообразим! Такой идет Раздор у них, Что не возьмет И на двоих! - Пугач! Живи! Давай! Дави! - А ну его! - На одного! ................ - Э-эй, Кузьма! - Э-эй, Максим! Эх-ма, эх-ма! - Что так, Кузьма? - Да всех их черт Побрал бы, что ль! Уж третий штоф - И хоть бы что! Пропился весь я До конца - А все трезвее Мертвеца! Уже поник - Такой нарез: Взгляну на них - И снова трезв! - Мы тоже так - Не плачь, Кузьма, - Кругом - бардак И кутерьма! Ведь до петли Дойдем мы так - Уж все снесли Давно в кабак! Но не забыться - Вот беда! И не напиться Никогда! И это - жисть, Земной наш рай?! Нет, хоть ложись И помирай! 1967 x x x
В сон мне - желтые огни, И хриплю во сне я: "Повремени, повремени - Утро мудренее!" Но и утром все не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья. В кабаках - зеленый штоф, Белые салфетки, - Рай для нищих и шутов, Мне ж - как птице в клетке. В церкви - смрад и полумрак, Дьяки курят ладан... Нет и в церкви все не так, Все не так, как надо! Я - на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло, - На горе стоит ольха, А под горою - вишня. Хоть бы склон увит плющом - Мне б и то отрада, Хоть бы что-нибудь еще... Все не так, как надо! Я - по полю вдоль реки: Света - тьма, нет Бога! В чистом поле - васильки, Дальняя дорога. Вдоль дороги - лес густой С бабами-ягами, А в конце дороги той - Плаха с топорами. Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги все не так, А в конце - подавно. И ни церковь, ни кабак - Ничего не свято! Нет, ребята, все не так! Все не так, ребята... 1967 Моя цыганская
В который раз лечу Москва - Одесса, - Опять не выпускают самолет. А вот прошла вся в синем стюардесса как принцесса - Надежная, как весь гражданский флот. Над Мурманском - ни туч, ни облаков, И хоть сейчас лети до Ашхабада, Открыты Киев, Харьков, Кишинев, И Львов открыт, - но мне туда не надо! Сказали мне: "Сегодня не надейся - Не стоит уповать на небеса!" И вот опять дают задержку рейса на Одессу: Теперь - обледенела полоса. А в Ленинграде - с крыши потекло, - И что мне не лететь до Ленинграда?! В Тбилиси - там все ясно, там тепло, Там чай растет, - но мне туда не надо! Я слышу: ростовчане вылетают, - А мне в Одессу надо позарез! Но надо мне туда, куда меня не принимают, - И потому откладывают рейс. Мне надо - где сугробы намело, Где завтра ожидают снегопада!.. Пусть где-нибудь все ясно и светло - Там хорошо, - но мне туда не надо! Отсюда не пускают, а туда не принимают, - Несправедливо - грустно мне, - но вот Нас на посадку скучно стюардесса приглашает, Доступная, как весь гражданский флот. Открыли самый дальний закуток, В который не заманят и награды, Открыт закрытый порт Владивосток, Париж открыт, - но мне туда не надо! Взлетим мы, распогодится - теперь запреты снимут! Напрягся лайнер, слышен визг турбин... А я уже не верю ни во что - меня не примут, - Опять найдется множество причин. Мне надо - где метели и туман, Где завтра ожидают снегопада!.. Открыты Лондон, Дели, Магадан - Открыли все, - но мне туда не надо! Я прав, хоть плачь, хоть смейся, - но опять задержка рейса - И нас обратно к прошлому ведет Вся стройная, как "ТУ", та стюардесса мисс Одесса, - Похожая на весь гражданский флот. Опять дают задержку до восьми - И граждане покорно засыпают... Мне это надоело, черт возьми, - И я лечу туда, где принимают! 1967 Москва-Одесса
О. Ефремову Вот Вы докатились до сороковых... Неправда, что жизнь скоротечна: Ведь Ваш "Современник" - из "Вечно живых", А значит, и быть ему - вечно! На "ты" не назвать Вас - теперь Вы в летах, В царях, королях и в чекистах. Вы "в цвет" угадали еще в "Двух цветах", Недаром цветы - в "Декабристах". Живите по сто и по сто пятьдесят, Несите свой крест - он тяжелый. Пусть Вам будет сорок полвека подряд: Король оказался не голый! 1967 x x x
Владимир Высоцкий. 1968 год
Две песни об одном воздушном бое
Их восемь - нас двое, - расклад перед боем Не наш, но мы будем играть! Сережа, держись! Нам не светит с тобою, Но козыри надо равнять. Я этот небесный квадрат не покину - Мне цифры сейчас не важны: Сегодня мой друг защищает мне спину, А значит - и шансы равны. Мне в хвост вышел "мессер", но вот задымил он, Надсадно завыли винты, - Им даже не надо крестов на могилы - Сойдут и на крыльях кресты! Я - "Первый", я - "Первый", - они под тобою! Я вышел им наперерез! Сбей пламя, уйди в облака - я прикрою! В бою не бывает чудес. Сергей, ты горишь! Уповай, человече, Теперь на надежность строп! Нет, поздно - и мне вышел "мессер" навстречу, - Прощай, я приму его в лоб!.. Я знаю - другие сведут с ними счеты, - Но, по облакам скользя, Взлетят наши души, как два самолета, - Ведь им друг без друга нельзя. Архангел нам скажет: "В раю будет туго!" Но только ворота - щелк, - Мы Бога попросим: "Впишите нас с другом В какой-нибудь ангельский полк!" И я попрошу Бога, Духа и Сына, - Чтоб выполнил волю мою: Пусть вечно мой друг защищает мне спину, Как в этом последнем бою! Мы крылья и стрелы попросим у Бога, - Ведь нужен им ангел-ас, - А если у них истребителей много - Пусть примут в хранители нас! Хранить - это дело почетное тоже, - Удачу нести на крыле Таким, как при жизни мы были с Сережей, И в воздухе и на земле. I. Песня летчика
Ю. Любимову Я - "ЯК", истребитель, - мотор мой звенит, Небо - моя обитель, - А тот, который во мне сидит, Считает, что он - истребитель. В этом бою мною "юнкерс" сбит - Я сделал с ним, что хотел, - А тот, который во мне сидит, Изрядно мне надоел! Я в прошлом бою навылет прошит, Меня механик заштопал, - А тот, который во мне сидит, Опять заставляет - в штопор! Из бомбардировщика бомба несет Смерть аэродрому, - А кажется - стабилизатор поет: "Мир вашему дому!" Вот сзади заходит ко мне "мессершмитт", - Уйду - я устал от ран!.. Но тот, который во мне сидит, Я вижу, решил - на таран! Что делает он?! Вот сейчас будет взрыв!.. Но мне не гореть на песке, - Запреты и скорости все перекрыв, Я выхожу из пике! Я - главный, а сзади... Ну, чтоб я сгорел! - Где же он, мой ведомый? Вот он задымился, кивнул - и запел: "Мир вашему дому!" И тот, который в моем черепке, Остался один - и влип, - Меня в заблужденье он ввел - и в пике Прямо из мертвой петли. Он рвет на себя - и нагрузки вдвойне, - Эх, тоже мне - летчик-ас!.. Но снова приходится слушаться мне, - Но это - в последний раз! Я больше не буду покорным - клянусь! - Уж лучше лежать на земле... Но что ж он не слышит, как бесится пульс: Бензин - моя кровь - на нуле! Терпенью машины бывает предел, И время его истекло, - И тот, который во мне сидел, Вдруг ткнулся лицом в стекло. Убит! Наконец-то лечу налегке, Последние силы жгу... Но что это, что?! Я - в глубоком пике, - И выйти никак не могу! Досадно, что сам я не много успел, - Но пусть повезет другому! Выходит, и я напоследок спел: " Мир вашему дому!" 1968 II. Песня самолета-истребителя
Аппарат и наметанный глаз - И работа идет эффективно, - Только я - столько знаю про вас, Что подчас мне бывает противно. Нат Пинкертон - вот с детства мой кумир, Сравниться с ним теперь никто не может, - Но он имел такой преступный мир, Что плохо спится мне, и зависть гложет. Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет. Мой метод прост: брать всех под подозренье. Любой преступник оставляет след И возвращается на место преступленья. У детективов хмурый вид и мрачный нрав, Характер наш достоин укоризны, - Имеем дело с попираньем прав И только с темной стороною нашей жизни. Другие люди пьют всем горестям назло, Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, - Я ж не сижу за праздничным столом, Хожу кругом и в окна наблюдаю. "Наш мир - театр" - так говорил Шекспир, - Я вижу лишь характерные роли: Тот - негодяй, тот - жулик, тот - вампир, - И все, - как Пушкин говорил: "чего же боле?" Но имя есть - я повторяю как пароль, - Не верь, что детективы нелюдимы: Она играет голубую роль, Мне голубая роль - необходима. Аппарат и наметанный глаз - И работа идет эффективно, - Только я - столько знаю про вас, Что подчас мне бывает противно. 1968 Песня Геращенко
Вдох глубокий, руки шире, Не спешите - три-четыре! - Бодрость духа, грация и пластика! Общеукрепляющая, Утром отрезвляющая, Если жив пока еще, - гимнастика! Если вы в своей квартире, - Лягте на пол - три-четыре! - Выполняйте правильно движения! Прочь влияние извне - Привыкайте к новизне, - Вдох глубокий до изне- можения! Очень вырос в целом мире Гриппа вирус - три-четыре! - Ширится, растет заболевание. Если хилый - сразу в гроб! Сохранить здоровье чтоб - Применяйте, люди, об- тирание! Если вы уже устали - Сели-встали, сели-встали, - Не страшны нам Арктика с Антарктикой! Главный академик Иоффе Доказал: коньяк и кофе Вам заменят спорта профи- лактика. Разговаривать не надо - Приседайте до упада, Да не будьте мрачными и хмурыми! Если вам совсем неймется - Обтирайтесь чем придется, Водными займитесь проце- дурами! Не страшны дурные вести - Мы в ответ бежим на месте, - В выигрыше даже начинающий. Красота - среди бегущих Первых нет и отстающих, - Бег на месте общеприми- ряющий! 1968 Утренняя гимнастика
Вот некролог, словно отговорка, Объяснил смертельный мой исход Просто: он - помер, он - поморка, - Это то же, что огонь и лед... И тогда все поймут, кого потеряли, И осудят ее - это точно, - Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее. Вот причина: "Муму" и пощечина. Будет так - суда и караваны Проревут про траурную весть, И запьют от горя капитаны, И суровей станет Север весь. И тогда все поймут, кого потеряли, И осудят ее - это точно, - Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее. Вот причина: "Муму" и пощечина. И матросы, крепко зажав штурвалы И судьбу жестоко матеря, Перестанут уповать на тралы: Разве тут до сельди - нет меня! И тогда все поймут, кого потеряли, И осудят ее - это точно, - Скажут: "Как он любил! А она..." - и так далее. Вот причина: "Муму" и пощечина. 1968 Песня Снежина
Понятие "кресло" - Интересно: Ведь в креслах отдыхают, - Так почему же словом "кресло" Рабочье место Называют? Кресло стоит - ангел на нем, бес ли? Как усидеть мне на своем кресле! Приятно, если Сидишь на кресле, - Оно не возражает. И выбрать кресло - Тоже лестно, - Но чаще - кресло выбирает. Надо напрячь на ответственном мне слух, Чтоб поступать соответственно креслу. 1968 Песня Понедельника
Ты думаешь, что мне - не по годам, Я очень редко раскрываю душу, - Я расскажу тебе про Магадан - Слушай! Как я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты. Однажды я уехал в Магадан - Я от себя бежал, как от чахотки. Я сразу там напился вдрабадан Водки! Но я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты. За мной летели слухи по следам, Опережая самолет и вьюгу, - Я все-таки уехал в Магадан К другу! И я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты. Я повода врагам своим не дал - Не взрезал вену, не порвал аорту, - Я взял да как уехал в Магадан, К черту! Я увидел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты. Я, правда, здесь оставил много дам, - Писали мне: "Все ваши дамы биты!" - Ну что ж - а я уехал в Магадан, - Квиты! И я видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты. Когда подходит дело к холодам, - Пусть это далеко, да и накладно, - Могу уехать к другу в Магадан - Ладно! Ты не видел Нагайскую бухту да тракты, - Улетел я туда не с бухты- барахты. 1968 Я уехал в Магадан
"На стол колоду, господа, - Крапленная колода! Он подменил ее". - "Когда?" "Барон, вы пили воду... Валет наколот, так и есть! Барон, ваш долг погашен! Вы проходимец, ваша честь, - И я к услугам вашим! Что? Я не слышу ваш апарт... О нет, так не годится!" ...А в это время Бонапарт Переходил границу. "Закончить не смогли вы кон - Верните бриллианты! А вы, барон, и вы, виконт, Пожалте в секунданты! Ответьте, если я не прав, - Но наперед все лживо! Итак, оружье ваше, граф?! За вами выбор - живо! Вы не получите инфаркт, Вам не попасть в больницу!" ...А в это время Бонапарт Переходил границу. "Да полно, назначаю сам: На шпагах, пистолетах, Хотя сподручней было б вам - На дамских амулетах. Кинжал... - ах, если б вы смогли!.. - Я дрался им в походах! Но вы б, конечно, предпочли - На шулерских колодах! Вам скоро будет не до карт - Вам предстоит сразиться!" ...А в это время Бонапарт Переходил границу. "Не поднимайте, ничего, - Я встану сам, сумею! И снова вызову его, Пусть даже протрезвею. Барон, молчать! Виконт, не хнычь! Плевать, что тьма народу! Пусть он расскажет, старый хрыч, Чем он крапил колоду! Когда откроет тайну карт - Дуэль не состоится!" ...А в это время Бонапарт Переходил границу. "А коль откажется сказать - Клянусь своей главою: Графиню можете считать Сегодня же вдовою. И хоть я шуток не терплю, Но я могу взбеситься, - Тогда я графу прострелю, Эскьюз ми, ягодицу!" Стоял июль, а может - март... Летели с юга птицы... А в это время Бонапарт Переходил границу. ..."Ах, граф, прошу меня простить - Я вел себя бестактно, - Я в долг хотел у вас просить, Но не решился как-то. Хотел просить наедине - Мне на людях неловко - И вот пришлось затеять мне Дебош и потасовку. О да, я выпил целый штоф - И сразу вышел червой... Дурак?! Вот как! Что ж, я готов! Итак, ваш выстрел первый..." Стоял весенний месяц март, Летели с юга птицы... А в это время Бонапарт Переходил границу. 1968 x x x
Сколько чудес за туманами кроется - Ни подойти, ни увидеть, ни взять, - Дважды пытались, но бог любит троицу - Глупо опять поворачивать вспять. Выучи намертво, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!" Было когда-то - тревожили беды нас, - Многих туман укрывал от врагов. Нынче, туман, не нужна твоя преданность - Хватит тайгу запирать на засов! Выучи намертво, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!" Тайной покрыто, молчанием сколото - Заколдовала природа-шаман. Черное золото, белое золото Сторож седой охраняет - туман. Только ты выучи, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!" Что же выходит - и пробовать нечего, Перед туманом ничто человек? Но от тепла, от тепла человечьего Даже туман поднимается вверх! Выучи, вызубри, не забывай И повторяй как заклинанье: "Не потеряй веру в тумане, Да и себя не потеряй!" 1968 x x x
Песенка ни про что,
Одна семейная хроника В желтой жаркой Африке, В центральной ее части, Как-то вдруг вне графика Случилося несчастье, - Слон сказал, не разобрав: "Видно, быть потопу!.." В общем, так: один Жираф Влюбился - в Антилопу! Тут поднялся галдеж и лай, - Только старый Попугай Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой - ему видней!" "Что же что рога у ней, - Кричал Жираф любовно, - Нынче в нашей фауне Равны все пороговно! Если вся моя родня Будет ей не рада - Не пеняйте на меня, - Я уйду из стада!" Тут поднялся галдеж и лай, - Только старый Попугай Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой - ему видней!" Папе Антилопьему Зачем такого сына: Все равно - что в лоб ему, Что по лбу - все едино! И Жирафов зять брюзжит: "Видали остолопа?!" И ушли к Бизонам жить С Жирафом Антилопа. Тут поднялся галдеж и лай, - Только старый Попугай Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой - ему видней!" В желтой жаркой Африке Не видать идиллий - Льют Жираф с Жирафихой Слезы крокодильи, - Только горю не помочь - Нет теперь закона: У Жирафов вышла дочь Замуж - за Бизона! ...Пусть Жираф был не прав, - Но виновен не Жираф, А тот, кто крикнул из ветвей: "Жираф большой - ему видней!" 1968 или Что случилось в Африке
К 4-летию Таганки, Ю. Любимову Четыре года рыскал в море наш корсар, - В боях и штормах не поблекло наше знамя, Мы научились штопать паруса И затыкать пробоины телами. За нами гонится эскадра по пятам, - На море штиль - и не избегнуть встречи! Но нам сказал спокойно капитан: "Еще не вечер, еще не вечер!" Вот развернулся боком флагманский фрегат - И левый борт окрасился дымами, - Ответный залп - на глаз и наугад - Вдали пожар и смерть! Удача с нами! Из худших выбирались передряг, Но с ветром худо, и в трюме течи, - А капитан нам шлет привычный знак: Еще не вечер, еще не вечер! На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз - И видят нас от дыма злых и серых, - Но никогда им не увидеть нас Прикованными к веслам на галерах! Неравный бой - корабль кренится наш, - Спасите наши души человечьи! Но крикнул капитан: "На абордаж! Еще не вечер, еще не вечер!" Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, - Готовьте ваши руки к рукопашной! А крысы - пусть уходят с корабля, - Они мешают схватке бесшабашной. И крысы думали: а чем не шутит черт, - И тупо прыгали, спасаясь от картечи. А мы с фрегатом становились к борту борт, - Еще не вечер, еще не вечер! Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, - Чтоб не достаться спрутам или крабам - Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, - Мы покидали тонущий корабль. Но нет, им не послать его на дно - Поможет океан, взвалив на плечи, - Ведь океан-то с нами заодно. И прав был капитан: еще не вечер! 1968 Еще не вечер
Н.С. Хрущеву Жил-был добрый дурачина-простофиля. Куда только его черти не носили! Но однажды, как назло, Повезло - И в совсем чужое царство занесло. Слезы градом - так и надо Простофиле: Не усаживайся задом На кобыле. Ду-ра-чи-на! Посреди большого поля - глядь - три стула, - Дурачину в область печени кольнуло, - Сверху - надпись: "Для гостей", "Для князей", А на третьем - "Стул для царских кровей". Вот на первый стул уселся Простофиля, Потому что он у сердца Обессилел, Ду-ра-чи-на! Только к стулу примостился дурачина - Сразу слуги принесли хмельные вина, - Дурачина ощутил Много сил - Элегантно ел, кутил и шутил. Погляди-ка, поглазей - В буйной силе Влез на стул для князей Простофиля, Ду-ра-чи-на! И сейчас же бывший добрый дурачина Ощутил, что он - ответственный мужчина, - Стал советы отдавать, Кликнул рать И почти уже решил воевать. Дальше - больше руки грей, Ежли в силе! - Влез на стул для королей Простофиля, Ду-ра-чи-на! Сразу руки потянулися к печати, Сразу топать стал ногами и кричати: "Будь ты князь, будь ты хоть Сам господь - Вот возьму и прикажу запороть!" Если б люди в сей момент Рядом были - Не сказали б комплимент Простофиле, Ду-ра-чи-не! Но был добрый этот самый простофиля - Захотел издать Указ про изобилье... Только стул подобных дел Не терпел: Как тряхнет - и, ясно, тот не усидел... И очнулся добрый малый Простофиля У себя на сеновале В чем родили, - Ду-ра-чи-на! 1968 x x x
Нас тянет на дно как балласты. Мы цепки, легки как фаланги, А ноги закованы в ласты, А наши тела - в акваланги. В пучину не просто полезли, Сжимаем до судорог скулы, Боимся кессонной болезни И, может, немного - акулы. Замучила жажда - воды бы! Красиво здесь - все это сказки, - Здесь лишь пучеглазые рыбы Глядят удивленно нам в маски. Понять ли лежащим в постели, Изведать ли ищущим брода?! Нам нужно добраться до цели, Где третий наш без кислорода! Мы плачем - пускай мы мужчины: Застрял он в пещере кораллов, - Как истинный рыцарь пучины, Он умер с открытым забралом. Пусть рок оказался живучей, - Он сделал что мог и должен. Победу отпраздновал случай, - Ну что же, мы завтра продолжим! 1968 Марш аквалангистов
Все было не так, как хотелось вначале, Хоть было все как у людей, Но вот почему-то подолгу молчали, И песни для них по-другому звучали, Но, может, не надо, им так тяжелей... И нужно чуть-чуть веселей. Ну пожалуйста! Нам так хорошо, но куда интересней, Когда все не так хорошо, И люди придумали грустные песни, Со мной ей не скучно, не скучно и мне с ней, И любят, и хвалят их - песни с душой: "Пожалуйста, сройте еще!" Ну пожалуйста! Со средневековья подобных идиллий Не видел никто из людей: Они друг без друга в кино не ходили, Они друг у друга часы проводили - Хитрили, чтоб встретиться им поскорей. Не верите? Что? Для детей? Ну пожалуйста! 1968 x x x
Красивых любят чаще и прилежней, Веселых любят меньше, но быстрей, - И молчаливых любят, только реже, Зато уж если любят, то сильней. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, - Пусть кричат пароходы в ночи, Ну а ты промолчи, промолчи, - Поспешишь - и ищи ветра в поле. Она читает грустные романы, - Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, - Ведь появились черные тюльпаны - Чтобы казались белые белей. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, - Пусть кричат пароходы в ночи, Ну а ты промолчи, промолчи, - Поспешишь - и ищи ветра в поле. Слова бегут, им тесно - ну и что же! - Ты никогда не бойся опоздать. Их много - слов, но все же если можешь - Скажи, когда не можешь не сказать. Не кричи нежных слов, не кричи, До поры подержи их в неволе, - Пусть кричат пароходы в ночи, Ну а ты промолчи, промолчи, - Поспешишь - и ищи ветра в поле. 1968 x x x
В. Абрамову Вот и разошлись пути-дороги вдруг: Один - на север, другой - на запад, - Грустно мне, когда уходит друг Внезапно, внезапно. Ушел, - невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. Наступило время неудач, Следы и души заносит вьюга, Все из рук плохо - плач не плач, - Нет друга, нет друга. Ушел, - невелика потеря Для многих людей. Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. А когда вернется друг назад И скажет: "Ссора была ошибкой", Бросим на минувшее мы взгляд С улыбкой, с улыбкой. Ушло, - невелика потеря Для многих людей... Не знаю, как другие, а я верю, Верю в друзей. 1968 x x x
Давно смолкли залпы орудий, Над нами лишь солнечный свет, - На чем проверяются люди, Если войны уже нет? Приходится слышать нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?" Не ухнет уже бронебойный, Не быть похоронной под дверь, И кажется - все так спокойно, Негде раскрыться теперь... Но все-таки слышим нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?" Покой только снится, я знаю, - Готовься, держись и дерись! - Есть мирная передовая - Беда, и опасность, и риск. Поэтому слышим нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?" В полях обезврежены мины, Но мы не на поле цветов, - Вы поиски, звезды, глубины Не сбрасывайте со счетов. Поэтому слышим нередко Сейчас, как тогда: "Ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?" 1968 x x x
Песня
Всего один мотив Доносит с корабля; Один аккредитив - На двадцать два рубля. А жить еще две недели, Работы - на восемь лет, - Но я докажу на деле, На что способен аскет! Дежурная по этажу Грозилась мне на днях, - В гостиницу вхожу Бесшумно - на руках. А жить еще две недели, Работы - на восемь лет, - Но я докажу на деле, На что способен аскет! В столовой номер два Всегда стоит кефир; И мыслей полна голова, И все - про загробный мир. А жить еще две недели, Работы - на восемь лет, - Но я докажу на деле, На что способен аскет! Одну в кафе позвал, - Увы, романа нет, - Поел - и побежал, Как будто в туалет. А жить еще две недели, Работы - на восемь лет, - Но я докажу на деле, На что способен аскет! А пляжи все полны Пленительнейших вдов, - Но стыдно снять штаны: Ведь я здесь с холодов. А жить еще две недели, Работы - на восемь лет, - Но я докажу на деле, На что способен аскет! О проклятый Афон! - Влюбился, словно тля, - Беру последний фонд - Все двадцать два рубля. Пленительна, стройна, - Все деньги на проезд, Наверное, она Сегодня их проест. А жить еще две недели, Работы - на восемь лет, - Но я докажу на деле, На что способен... скелет! 1968 командировочного
На реке ль, на озере - Работал на бульдозере, Весь в комбинезоне и в пыли, - Вкалывал я до зари, Считал, что черви - козыри, Из грунта выколачивал рубли. Не судьба меня манила, И не золотая жила, - А широкая моя кость И природная моя злость. Мне ты не подставь щеки: Не ангелы мы - сплавщики, - Недоступны заповеди нам... Будь ты хоть сам бог Аллах, Зато я знаю толк в стволах И весело хожу по штабелям. Не судьба меня манила, И не золотая жила, - А широкая моя кость И природная моя злость. 1968 Песня Рябого
Дамы, господа! Других не вижу здесь. Блеск, изыск и общество - прелестно! Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс - Все равно в Одессе будет тесно. Говорят, что здесь бывала Королева из Непала И какой-то крупный лорд из Эдинбурга, И отсюда много ближе До Берлина и Парижа, Чем из даже самого Санкт-Петербурга. Вот приехал в город меценат и крез - Весь в деньгах, с задатками повесы. Если был он с гонором, так будет - без, Шаг ступив по улицам Одессы. Из подробностей пикантных - Две: мужчин столь элегантных В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы. Ну а женщины Одессы - Все скромны, все - поэтессы, Все умны, а в крайнем случае - красивы. Грузчики в порту, которым равных нет, Отдыхают с баснями Крылова. Если вы чуть-чуть художник и поэт - Вас поймут в Одессе с полуслова. Нет прохода здесь, клянусь вам, От любителей искусства, И об этом много раз писали в прессе. Если в Англии и в Штатах Недостаток в меценатах - Пусть приедут, позаимствуют в Одессе. Дамы, господа! Я восхищен и смят. Мадам, месье! Я счастлив, что таиться! Леди, джентльмены! Я готов стократ Умереть и снова здесь родиться. Все в Одессе - море, песни, Порт, бульвар и много лестниц, Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, - Да, наш город процветает, Но в Одессе не хватает Самой малости - театра варьете! 1968 Куплеты Бенгальского
Камнем грусть весит на мне, в омут меня тянет, - Отчего любое слово больно нынче ранит? Просто где-то рядом встали табором цыгане И тревожат душу вечерами. И, как струны, поют тополя. Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! И звенит, как гитара, земля. Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я, - Там в степи костры горят и пламя меня манит. Душу и рубаху - эх! - искромсаю в клочья, - Только пособите мне, цыгане! Я сегодня пропьюсь до рубля! Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! Пусть поет мне цыганка, шаля. Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! Все уснувшее во мне - струны вновь разбудят, Все поросшее быльем - да расцветет цветами! Люди добрые простят, а злые - пусть осудят, - Я, цыгане, жить останусь с вами! Ты теперь не дождешься, петля! Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! Лейся, песня, как дождь на поля! Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля! 1968 Цыганская песня
Баллада о цветах,
В томленье одиноком В тени - не на виду - Под неусыпным оком Цвела она в саду. Маман - всегда с друзьями, Папа от них сбежал, Зато Каштан ветвями От взглядов укрывал. Высоко ль или низко Каштан над головой, - Но Роза-гимназистка Увидела - его. Нарцисс - цветок воспетый, Отец его - магнат, И многих Роз до этой Вдыхал он аромат. Он вовсе был не хамом - Изысканных манер. Мама его - гран-дама, Папа - миллионер. Он в детстве был опрыскан - Не запах, а дурман, - И Роза-гимназистка Вступила с ним в роман. И вот, исчадье ада, Нарцисс тот, ловелас, "Иди ко мне из сада!" - Сказал ей как-то раз. Когда еще так пелось?! И Роза, в чем была, Сказала: "Ах!" - зарделась - И вещи собрала. И всеми лепестками Вмиг завладел нахал. Маман была с друзьями, Каштан уже опал. Искала Роза счастья И не видала, как Сох от любви и страсти Почти что зрелый Мак. Но думала едва ли, Как душен пошлый цвет, - Все лепестки опали - И Розы больше нет. И в черном цвете Мака Был траурный покой. Каштан ужасно плакал, Когда расцвел весной. 1968 деревьях и миллионерах
Было так - я любил и страдал. Было так - я о ней лишь мечтал. Я ее видел тайно во сне Амазонкой на белом коне. Что мне была вся мудрость скучных книг, Когда к следам ее губами мог припасть я! Что с вами было, королева грез моих? Что с вами стало, мое призрачное счастье? Наши души купались в весне, Плыли головы наши в огне. И печаль, с ней и боль - далеки, И казалось - не будет тоски. Ну а теперь - хоть саван ей готовь, - Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины. Вам вечным холодом и льдом сковало кровь От страха жить и от предчувствия кончины. Понял я - больше песен не петь, Понял я - больше снов не смотреть. Дни тянулись с ней нитями лжи, С нею были одни миражи. Я жгу остатки праздничных одежд, Я струны рву, освобождаясь от дурмана, - Мне не служить рабом у призрачных надежд, Не поклоняться больше идолам обмана! 1968 Романс
Рвусь из сил - и из всех сухожилий, Но сегодня - опять как вчера: Обложили меня, обложили - Гонят весело на номера! Из-за елей хлопочут двустволки - Там охотники прячутся в тень, - На снегу кувыркаются волки, Превратившись в живую мишень. Идет охота на волков, идет охота - На серых хищников, матерых и щенков! Кричат загонщики, и лают псы до рвоты, Кровь на снегу - и пятна красные флажков. Не на равных играют с волками Егеря - но не дрогнет рука, - Оградив нам свободу флажками, Бьют уверенно, наверняка. Волк не может нарушить традиций, - Видно, в детстве - слепые щенки - Мы, волчата, сосали волчицу И всосали: нельзя за флажки! И вот - охота на волков, идет охота - На серых хищников, матерых и щенков! Кричат загонщики, и лают псы до рвоты, Кровь на снегу - и пятна красные флажков. Наши ноги и челюсти быстры, - Почему же, вожак, - дай ответ - Мы затравленно мчимся на выстрел И не пробуем - через запрет?! Волк не может, не должен иначе. Вот кончается время мое: Тот, которому я предназначен, Улыбнулся - и поднял ружье. Идет охота на волков, идет охота - На серых хищников, матерых и щенков! Кричат загонщики, и лают псы до рвоты, Кровь на снегу - и пятна красные флажков. Я из повиновения вышел - За флажки, - жажда жизни сильней! Только сзади я с радостью слышал Удивленные крики людей. Рвусь из сил - и из всех сухожилий, Но сегодня не так, как вчера: Обложили меня, обложили - Но остались ни с чем егеря! Идет охота на волков, идет охота - На серых хищников, матерых и щенков! Кричат загонщики, и лают псы до рвоты, Кровь на снегу - и пятна красные флажков. 1968 Охота на волков
Протопи ты мне баньку, хозяюшка, Раскалю я себя, распалю, На полоке, у самого краюшка, Я сомненья в себе истреблю. Разомлею я до неприличности, Ковш холодной - и все позади, - И наколка времен культа личности Засинеет на левой груди. Протопи ты мне баньку по-белому, - Я от белого свету отвык, - Угорю я - и мне, угорелому, Пар горячий развяжет язык. Сколько веры и лесу повалено, Сколь изведано горя и трасс! А на левой груди - профиль Сталина, А на правой - Маринка анфас. Эх, за веру мою беззаветную Сколько лет отдыхал я в раю! Променял я на жизнь беспросветную Несусветную глупость мою. Протопи ты мне баньку по-белому, - Я от белого свету отвык, - Угорю я - и мне, угорелому, Пар горячий развяжет язык. Вспоминаю, как утречком раненько Брату крикнуть успел: "Пособи!" - И меня два красивых охранника Повезли из Сибири в Сибирь. А потом на карьере ли, в топи ли, Наглотавшись слезы и сырца, Ближе к сердцу кололи мы профили, Чтоб он слышал как рвутся сердца. Протопи ты мне баньку по-белому, - Я от белого свету отвык, - Угорю я - и мне, угорелому, Пар горячий развяжет язык. Ох, знобит от рассказа дотошного! Пар мне мысли прогнал от ума. Из тумана холодного прошлого Окунаюсь в горячий туман. Застучали мне мысли под темечком: Получилось - я зря им клеймен, - И хлещу я березовым веничком По наследию мрачных времен. Протопи ты мне баньку по-белому, - Чтоб я к белому свету привык, - Угорю я - и мне, угорелому, Ковш холодной развяжет язык. Протопи!... Не топи!.. Протопи!.. 1968 Банька по-белому
У Доски, где почетные граждане, Я стоял больше часа однажды и Вещи слышал там очень важные... "...В самом ихнем тылу, Под какой-то дырой, Мы лежали в пылу Да над самой горой, - На природе, как в песне - на лоне, И они у нас как на ладони, - Я и друг - тот, с которым зимой Из Сибири сошлись под Москвой. Раньше оба мы были охотники - А теперь на нас ватные потники Да протертые подлокотники! Я в Сибири всего Только соболя бил, - Ну а друг - он того - На медведя ходил. Он колпашевский - тоже берлога! - Ну а я из Выезжего Лога. И еще (если друг не хитрит): Белку - в глаз, да в любой, говорит. Разговор у нас с немцем двухствольчатый: Кто шевелится - тот и кончатый, - Будь он лапчатый, перепончатый! Только спорить любил Мой сибирский дружок - Он во всем находил Свой, невидимый прок, - Оторвался на миг от прицела И сказал: "Это мертвое тело - Бьюсь на пачку махорки с тобой!" Я взглянул, говорю: "Нет - живой! Ты его лучше пулей попотчевай. Я опричь же того ставлю хошь чего - Он усидчивый да улежчивый!" Друг от счастья завыл - Он уверен в себе: На медведя ходил Где-то в ихней тайге, - Он аж вскрикнул (негромко, конечно. Потому что - светло, не кромешно), Поглядел еще раз на овраг - И сказал, что я лапоть и враг. И еще заявил, что икра у них! И вообще, мол, любого добра у них!.. И - позарился на мой браунинг. Я тот браунинг взял После ходки одной: Фрица, значит, подмял, А потом - за спиной... И за этот мой подвиг геройский Подарил сам майор Коханойский Этот браунинг - тот, что со мной, - Он уж очень был мне дорогой! Но он только на это позарился. Я и парился, и мытарился... Если б знал он, как я отоварился! Я сначала: "Не дам, Не поддамся тебе!" А потом: "По рукам!" - И аж плюнул в злобе. Ведь не вещи же - ценные в споре! Мы сошлись на таком договоре: Значит, я прикрываю, а тот - Во весь рост на секунду встает... Мы еще пять минут погутарили - По рука, как положено, вдарили, - Вроде на поле, на базаре ли! Шепчет он: "Коль меня И в натуре убьют - Значит, здесь схоронят, И - чего еще тут..." Поглядел еще раз вдоль дороги - И шагнул как медведь из берлоги, - И хотя уже стало светло - Видел я, как сверкнуло стекло. Я нажал - выстрел был первосортненький, Хотя "соболь" попался мне вертненький. А у ног моих - уже мертвенький... Что теперь и наган мне - Не им воевать. Но свалился к ногам мне - Забыл, как и звать, - На природе, как в песне - на лоне, И они у нас как на ладони. ...Я потом разговор вспоминал: Может, правда - он белок стрелял? Вот всю жизнь и кручусь я как верченый. На доске меня этой зачерчивай! ...Эх, зачем он был недоверчивый!" {1968} x x x
С Средней Азии - безобразие (Мне письмо передали с оказией): Как воскресение - так землетрясение, В аэропортах - столпотворение... И если в Кении - наводнение, То, скажем, в Сопоте - песнопения. Грущу я в сумерки и в новолуние: В Китае - жуткая маоцзедуния... ...Остановился вдруг на середине я: В Каире жарко и насерединия. 1968 x x x
Угадаешь ли сегодня, елки-палки, Что засядет нам назавтра в черепа?! Я, к примеру, собираю зажигалки, Ну а Севка - начал мучать черепах. Друг мой Колька увлекается Ириной, Друг мой Юрка бредит верховой ездой, Друг мой Витька дни проводит под машиной, Друг мой Левка летом ходит с бородой. Если я задурю, захандрю - Зажигалки я вмиг раздарю - Или выбросить просто могу, Или одновременно зажгу. 1968 x x x
Как тесто на дрожжах, растут рекорды, И в перспективе близкой, может быть, Боксеры разобью друг другу морды И скоро будет не по чему бить. Прыгун в длину упрыгнет за границу, А тот, кто будет прыгать в высоту, - Взлетит - и никогда не приземлится, Попав в "ТУ-104" на лету. Возможности спортсмена безграничны, И футболисты - даже на жаре - Так станут гармоничны и тактичны, Что все голы забьют в одной игре. Сейчас за положенье вне игры - жмут, А будет, тот, кто вне, тот - молодец, Штангисты вырвут, вытолкнут и выжмут Всю сталь, чугун, железо и свинец. Сольются вместе финиши и старты, Болельщикам - задышится легко, Любители азарта - сядут в карты, Стремясь набрать заветное "очко". И - враз и навсегда поставят маты Друг другу все гроссмейстеры в момент, А судьи подадутся в адвокаты, - Любой экс-чемпион для них клиент. 1968 x x x
Песенка про метателя молота
Я раззудил плечо - трибуны замерли, Молчанье в ожидании храня. Эх, что мне мой соперник - Джон ли, Крамер ли, - Рекорд уже в кармане у меня! Заметано, заказано, заколото, - Мне кажется - я следом полечу. Но мне нельзя, ведь я - метатель молота: Приказано метать - и я мечу. Эх, жаль, что я мечу его в Италии: Я б дома кинул молот без труда, - Ужасно далеко, куда подалее, И лучше - если б враз и навсегда. Я против восхищения повального, Но я надеюсь: года не пройдет - Я все же зашвырну в такую даль его, Что и судья с ищейкой не найдет... Вокруг меня корреспонденты бесятся. "Мне помогли, - им отвечаю я, - Подняться по крутой спортивной лестнице Мой коллектив, мой тренер и - семья". 1968 I
Два пижона из "Креста и полумесяца" И еще один из "Дейли телеграф" - Передали ахинею с околесицей, Обзывая меня "Русский Голиаф". Два приятеля моих - копьеметатели - И еще один товарищ-дискобол - Показали неплохие показатели... Я - в гостинице позвал их в нижний холл. И сказал я им: "Товарищи, внимание! Взявши в руки копья, диски всех систем, - При метаньи культивируйте желание Позакидывать их к черту насовсем!" 1968 II
Ох, инсайд! Для него - что футбол, что балет, И всегда он играет по правому краю, - Справедливости в мире и на поле нет - Потому я всегда только слева играю. Мяч затаился в стриженой траве. Секунда паузы на поле и в эфире... Они играют по системе "дубль-вэ", - А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре". Вот инсайд гол забил, получив точный пас. Я хочу, чтоб он встретился мне на дороге, - Не могу: меня тренер поставил в запас, А ему сходят с рук перебитые ноги. Мяч затаился в стриженой траве. Секунда паузы на поле и в эфире... Они играют по системе "дубль-вэ", - А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре". Ничего! Я немножечко повременю, И пускай мне дают от команды квартиру - Догоню, я сегодня его догоню, - Пусть меня не заявят на первенство миру. Мяч затаился в стриженой траве. Секунда паузы на поле и в эфире... Они играют по системе "дубль-вэ", - А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре". Ничего! После матча его подожду - И тогда побеседуем с ним без судьи мы, - Попаду, чует сердце мое - попаду Со скамьи запасных на скамью подсудимых. Мяч затаился в стриженой траве. Секунда паузы на поле и в эфире... Они играют по системе "дубль-вэ", - А нам плевать, у нас - "четыре-два-четыре". 1967, ред. 1968 Песня про правого инсайда
У нее все свое - и белье, и жилье, - Ну а я ангажирую угол у тети. Для нее - все свободное время мое, На нее я гляжу из окна, что напротив. У нее и под утро не гаснет окно, И вчера мне лифтер рассказал за полбанки: У нее два знакомых артиста кино И один популярный артист из "Таганки". И пока у меня в ихнем ЖЭКе рука, Про нее я узнал очень много нюансов: У нее старший брат - футболист "Спартака", А отец - референт в Министерстве финансов. Я скажу, что всегда на футболы хожу - На "Спартак", - и слова восхищенья о брате. Я скажу, что с министром финансов дружу И что сам как любитель играю во МХАТе. У нее, у нее на окошке - герань, У нее, у нее - занавески в разводах, - У меня, у меня на окне - ни хрена, Только пыль, только толстая пыль на комодах... 1968 x x x
Я все чаще думаю о судьях. Я такого не предполагал: Если обниму ее при людях - Будет политический скандал. Будет тон в печати комедийный, Я представлен буду чудаком: Начал целоваться с беспартийной, А теперь целуюсь с вожаком! Трубачи, валяйте, дуйте в трубы! Я еще не сломлен и не сник: Я в ее лице целую в губы Общество "Франс - Юньон Советик". 1968 x x x
Марине То ли - в избу и запеть, Просто так, с морозу, То ли взять и помереть От туберкулезу. То ли выстонать без слов, А может - под гитару?.. Лучше - в сани рысаков И уехать к "Яру"! Вот напасть! - то не всласть, То не в масть карту класть, - То ли счастье украсть, То ли просто упасть В грязь... Навсегда в никуда - Вечное стремленье. То ли - с неба вода, То ль - разлив весенний... Может, эта песня - без конца, А может - без идеи... А я строю печку в изразцах Или просто сею. Сколько лет счастья нет, Впереди - все красный свет... Недопетый куплет, Недодаренный букет... Бред! Назло всем - насовсем Со звездою в лапах, Без реклам, без эмблем, В пимах косолапых... Не догнал бы кто-нибудь, Не почуял запах, - Отдохнуть бы, продыхнуть Со звездою в лапах! Без нее, вне ее - Ничего не мое, Невеселое житье, - И былье - и то ее... Е-мое! 1968 x x x
Возвратился друг у меня Неожиданно. Бабу на меня променял - Где же это видано? Появился друг, Когда нет вокруг Никого - с этим свыкнулся! - Ну а он в первый раз Враз все понял без фраз И откликнулся. Может, это бред, может - нет, Только знаю я: Погасить бы мне красный свет! И все же зажигаю я... Оказался он, Как брони заслон, А кругом - с этим свыкнулся! - Нет как нет ни души - Хоть пиши, хоть вороши... А он откликнулся. Правда, этот друг - если нет Ну ни грамма вам! (А у меня - уже много лет, С детства самого) - Он передо мной, Как лист перед травой, А кругом - с этим свыкнулся! - Ни души святой, Даже нету той... А он откликнулся. 1968 x x x
Песня
Без запретов и следов, Об асфальт сжигая шины, Из кошмара городов Рвутся за город машины, - И громоздкие, как танки, "Форды", "линкольны", "селены", Элегантные "мустанги", "Мерседесы", "ситроены". Будто знают - игра стоит свеч, - Это будет как кровная месть городам! Поскорей - только б свечи не сжечь, Карбюратор... и что у них есть еще там... И не видно полотна - Лимузины, лимузины... Среди них - как два пятна - Две красивые машины, - Будто связанные тросом (А где тонко, там и рвется). Акселераторам, подсосам Больше дела не найдется. Будто знают - игра стоит свеч, - Только вырваться - выплатят все по счетам! Ну а может, он скажет ей речь На клаксоне... и что у них есть еще там... Это скопище машин На тебя таит обиду, - Светло-серый лимузин, Не теряй ее из виду! Впереди, гляди, разъезд, - Больше риску, больше веры! Опоздаешь!.. Так и есть - Ты промедлил, светло-серый! Они знали - игра стоит свеч, - А теперь - что ж сигналить рекламным щитам?! Ну а может, гора ему с плеч, - И с капота... и что у них есть еще там... Нет, развилка - как беда, Стрелки врозь - и вот не здесь ты! Неужели никогда Не сближают нас разъезды? Этот - сходится, один! И, врубив седьмую скорость, Светло-серый лимузин Позабыл нажать на тормоз... Что ж съезжаться - пустые мечты? Или это есть кровная месть городам?.. Покатились колеса, мосты, - И сердца... или что у них есть еще там... 1968 о двух красивых автомобилях
Я не люблю фатального исхода, От жизни никогда не устаю. Я не люблю любое время года, Когда веселых песен не пою. Я не люблю открытого цинизма, В восторженность не верю, и еще - Когда чужой мои читает письма, Заглядывая мне через плечо. Я не люблю, когда - наполовину Или когда прервали разговор. Я не люблю, когда стреляют в спину, Я также против выстрелов в упор. Я ненавижу сплетни в виде версий, Червей сомненья, почестей иглу, Или - когда все время против шерсти, Или - когда железом по стеклу. Я не люблю уверенности сытой, - Уж лучше пусть откажут тормоза. Досадно мне, что слово "честь" забыто И что в чести наветы за глаза. Когда я вижу сломанные крылья - Нет жалости во мне, и неспроста: Я не люблю насилье и бессилье, - Вот только жаль распятого Христа. Я не люблю себя когда я трушу, Обидно мне, когда невинных бьют. Я не люблю, когда мне лезут в душу, Тем более - когда в нее плюют. Я не люблю манежи и арены: На них мильон меняют по рублю, Пусть впереди большие перемены - Я это никогда не полюблю! 1968 Я не люблю
Владимир Высоцкий. 1969 год
Н. Высоцкому Будут и стихи, и математика, Почести, долги, неравный бой, - Нынче ж оловянные солдатики Здесь, на старой карте, стали в строй. Лучше бы уж он держал в казарме их, Только - на войне как на войне - Падают бойцы в обеих армиях, Поровну на каждой стороне. Может быть - пробелы в воспитании И в образованье слабина, - Но не может выиграть кампании Та или другая сторона. Совести проблемы окаянные - Как перед собой не согрешить? Тут и там - солдаты оловянные, - Как решить, кто должен победить? И какая, к дьяволу, стратегия, И какая тактика, к чертям! Вот сдалась нейтральная Норвегия. Ордам оловянных египтян. Левою рукою Скандинавия Лишена престижа своего, - Но рука решительная правая Вмиг восстановила статус-кво. Где вы, легкомысленные гении, Или вам являться недосуг? Где вы, проигравшие сражения Просто, не испытывая мук? Или вы, несущие в венце зарю Битв, побед, триумфов и могил, - Где вы, уподобленные Цезарю, Что пришел, увидел, победил? Нервничает полководец маленький, Непосильной ношей отягчен, Вышедший в громадные начальники, Шестилетний мой Наполеон. Чтобы прекратить его мучения, Ровно половину тех солдат Я покрасил синим - шутка гения, - Утром вижу - синие лежат. Я горжусь успехами такими, но Мысль одна с тех пор меня гнетет: Как решил он, чтоб погибли именно Синие, а не наоборот?.. 1969 Оловянные солдатики
У меня долги перед друзьями, - А у них зато - передо мной, Но своими странными делами И они чудят, и я чудной. Напишите мне письма, ребята, Подарите мне пару минут, - А не то моя жизнь будет смята, И про вас меньше песен споют. Вы мосты не жгите за собою, Вы не рушьте карточных домов. Бог с ними совсем, кто рвется к бою Просто из-за женщин и долгов! Напишите мне письма, ребята, Осчастливьте меня хоть чуть-чуть, - А не то я умру без зарплаты, Не успев вашей ласки хлебнуть. 1969 x x x
Я лежу в изоляторе, Здесь кругом резонаторы: Если что-то случается - Тут же врач появляется. Здесь врачи - узурпаторы, Злые, как аллигаторы! Персонал - то есть нянечки - Запирают в предбанничке. Что мне север, экваторы, Что мне бабы-новаторы, Если в нашем предбанничке Так свирепствуют нянечки! Санитары - как авторы, Хоть не бегай в театры вы! - Бьют и вяжут, как веники, Правда, мы - шизофреники. У них лапы косматые, У них рожи усатые И бутылки початые, Но от нас их попрятали. 1969 x x x
Нет рядом никого, как ни дыши! Давай с тобой организуем встречу! Марина, ты письмо мне напиши, По телефону я тебе отвечу. Пусть будет так, как года два назад, Пусть встретимся надолго или вечно, Пусть наши встречи только наугад, - Хотя ведь ты работаешь, конечно. Не видел я любой другой руки, Которая бы так меня ласкала, - Вот по таким тоскуют моряки... Сейчас - моя душа затосковала. Я песен петь не буду никому! Пусть, может быть, ты этому не рада, - Я для тебя могу пойти в тюрьму, - Пусть это будет за тебя награда. Не верь тому, что будут говорить, - Не верю я тому, что люди рады. Когда-нибудь мы будем вместе пить Любовный взор и трепетного яда. 1969 x x x
Для меня эта ночь - вне закона, Я пишу - по ночам больше тем. Я хватаюсь за диск телефона, Набираю вечное ноль семь. "Девушка, здравствуйте! Как вас звать?" - "Тома". "Семьдесят вторая! Жду дыханье затая... Быть не может, повторите, я уверен - дома!.. Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!" Эта ночь для меня вне закона, Я не сплю - я кричу: "Поскорей!.." Почему мне в кредит, по талону Предлагают любимых людей! "Девушка, слушайте! Семьдесят вторая! Не могу дождаться, и часы мои стоят... К дьяволу все линии - я завтра улетаю!.. Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!" Телефон для меня - как икона, Телефонная книга - триптих, Стала телефонистка мадонной, Расстоянье на миг сократив. "Девушка, милая! Я прошу - продлите! Вы теперь как ангел - не сходите ж с алтаря! Самое главное - впереди, поймите... Вот уже ответили. Ну здравствуй, это я!" Что, опять поврежденье на трассе? Что, реле там с ячейкой шалят? Мне плевать - буду ждать, - я согласен Начинать каждый вечер с нуля! "Ноль семь, здравствуйте! Снова я". - "Да что вам?" "Нет, уже не нужно, - нужен город Магадан. Не даю вам слова, что звонить не буду снова, - Просто друг один - узнать, как он, бедняга, там..." Эта ночь для меня вне закона, Ночи все у меня не для сна, - А усну - мне приснится мадонна, На кого-то похожа она. "Девушка, милая! Снова я, Тома! Не могу дождаться - жду дыханье затая... Да, меня!.. Конечно, я!.. Да, я!.. Конечно, дома!" "Вызываю... Отвечайте..." - "Здравствуй, это я!" 1969 Ноль семь
Не писать мне повестей, романов, Не читать фантастику в углу, - Я лежу в палате наркоманов, Чувствую - сам сяду на иглу. Кто-то раны лечил боевые, Кто-то так, обеспечил тылы... Эх вы парни мои "шировые", Поскорее слезайте с иглы! В душу мне сомнения запали, Голову вопросами сверлят, - Я лежу в палате, где глотали, Нюхали, кололи все подряд. Кто-то там проколол свою душу, Кто-то просто остался один... Эй вы парни, бросайте "морфушу" - Перейдите на апоморфин! Тут один знакомый шизофреник - В него тайно няня влюблена - Говорит "Когда не будет денег - Перейду на капли Зимина". Кто-то там проколол свою совесть, Кто-то в сердце вкурил анашу... Эх вы парни, про вас нужно повесть, Жалко, повестей я не пишу. Требуются срочно перемены! Самый наш веселый - тоже сник. Пятый день кому-то ищут вены - Не найдут, - он сам от них отвык. Кто-то даже нюхнул кокаина, - Говорят, что - мгновенный приход; Кто-то съел килограмм кодеина - И пустил себя за день в расход. Я люблю загульных, но не пьяных, Я люблю отчаянных парней. Я лежу в палате наркоманов, - Сколько я наслушался здесь, в ней! Кто-то гонит кубы себе в руку, Кто-то ест даже крепкий вольфрам... Добровольно принявшие муку, Эта песня написана вам! 1969 x x x
И душа и голова, кажись, болит, - Верьте мне, что я не притворяюсь. Двести тыщ - тому, кто меня вызволит! Ну и я, конечно, постараюсь. Нужно мне туда, где ветер с соснами, - Нужно мне, и все, - там интереснее! Поделюсь хоть всеми папиросами И еще вдобавок тоже - песнями. Дайте мне глоток другого воздуха! Смею ли роптать? Наверно, смею. Запах здесь... А может быть, вопрос в духах?.. Отблагодарю, когда сумею. Нервы у меня хотя луженые, Кончилось спокойствие навеки. Эх вы мои нервы обнаженные! Ожили б - ходили б как калеки. Не глядите на меня, что губы сжал, - Если слово вылетит, то - злое. Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, - Где-нибудь зароюсь - и завою! 1969 x x x
Жизни после смерти нет. Это все неправда. Ночью снятся черти мне, Убежав из ада. {1969} x x x
Кто верит в Магомета, кто - в Аллаха, кто - в Исуса, Кто ни во что не верит - даже в черта, назло всем, - Хорошую религию придумали индусы: Что мы, отдав концы, не умираем насовсем. Стремилась ввысь душа твоя - Родишься вновь с мечтою, Но если жил ты как свинья - Останешься свиньею. Пусть косо смотрят на тебя - привыкни к укоризне, - Досадно - что ж, родишься вновь на колкости горазд. А если видел смерть врага еще при этой жизни, В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз. Живи себе нормальненько - Есть повод веселиться: Ведь, может быть, в начальника Душа твоя вселится. Пускай живешь ты дворником - родишься вновь прорабом, А после из прораба до министра дорастешь, - Но, если туп, как дерево - родишься баобабом И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь. Досадно попугаем жить, Гадюкой с длинным веком, - Не лучше ли при жизни быть Приличным человеком?! Так кто есть кто, так кто был кем? - мы никогда не знаем. Кто был никем, тот станет всем - задумайся о том! Быть может, тот облезлый кот - был раньше негодяем, А этот милый человек - был раньше добрым псом. Я от восторга прыгаю, Я обхожу искусы, - Удобную религию Придумали индусы! 1969 Песенка о переселении душ
Я - самый непьющий из всех мужуков: Во мне есть моральная сила, - И наша семья большинством голосов, Снабдив меня списком на восемь листов, В столицу меня снарядила. Чтобы я привез снохе с ейным мужем по дохе, Чтобы брату с бабой - кофе растворимый, Двум невесткам - по ковру, зятю - черную икру, Тестю - что-нибудь армянского розлива. Я ранен, контужен - я малость боюсь Забыть, что кому по порядку, - Я список вещей заучил наизусть, А деньги зашил за подкладку. Значит, брату - две дохи, сестрин муж - ему духи, Тесть сказал: "Давай бери что попадется!" Двум невесткам - по ковру, зятю - заячью икру, Куму - водки литра два, - пущай зальется! Я тыкался в спины, блуждал по ногам, Шел грудью к плащам и рубахам. Чтоб список вещей не достался врагам, Его проглотил я без страха. Но помню: шубу просит брат, Куму с бабой - все подряд, Тестю - водки ереванского розлива, Двум невесткам - по ковру, зятю - заячью нору, А сестре - плевать чего, но чтоб - красиво! Да что ж мне - пустым возвращаться назад?! Но вот я набрел на товары. "Какая валюта у вас?" - говорят. "Не бойсь, - говорю, - не доллары!" Растворимой мне махры, зять - подохнет без икры, Тестю, мол, даешь духи для опохмелки! Двум невесткам - все равно, мужу сестрину - вино, Ну а мне - вот это желтое в тарелке! Не помню про фунты, про стерлинги слов, Сраженный ужасной загадкой: Зачем я тогда проливал свою кровь, Зачем ел тот список на восемь листов, Зачем мне рубли за подкладкой?! Где же все же взять доху, зятю - кофе на меху? Тестю - хрен, а кум и пивом обойдется. Где мне взять коня в пуху, растворимую сноху? Ну а брат и самогоном перебьется! 1969 Поездка в город
Как-то раз, цитаты Мао прочитав, Вышли к нам они с большим его портретом. Мы тогда чуть-чуть нарушили устав... Остальное вам известно по газетам. Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..." Вот почему - заваруха. При поддержке минометного огня, Молча, медленно, как-будто - на охоту, Рать китайская бежала на меня... Позже выяснилось - численностью в роту. Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..." Вот почему - заваруха. Раньше - локти хоть кусать, но не стрелять! Лучше дома пить сгущенное какао. Но сегодня приказали: не пускать! Теперь вам шиш, no рasarans, товарищ Мао! Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..." Вот почему - заваруха. Раньше я стрелял с колена: на бегу Не привык я просто к медленным решеньям, Раньше я стрелял по мнимому врагу, А теперь придется по живым мишеням. Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..." Вот почему - заваруха. Мины падают, и рота так и прет, Кто как может - по воде, не зная броду. Что обидно! - этот самый миномет Подарили мы китайскому народу. Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..." Вот почему - заваруха. Он давно - Великий Кормчий - вылезал, А теперь, не успокоившись на этом, Наши братья залегли - и дали залп... Остальное вам известно по газетам. Вспомнилась песня, вспомнился стих, Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их..." Вот почему - заваруха. 1969 x x x
Подумаешь - с женой не очень ладно, Подумаешь - неважно с головой, Подумаешь - ограбили в парадном, - Скажи еще спасибо, что - живой! Ну что ж такого - мучает саркома, Ну что ж такого - начался запой, Ну что ж такого - выгнали из дома, - Скажи еще спасибо, что - живой! Плевать - партнер по покеру дал дуба, Плевать, что снится ночью домовой, Плевать - в "Софии" выбили два зуба, - Скажи еще спасибо, что - живой! Да ладно - ну уснул вчера в опилках, Да ладно - в челюсть врезали ногой, Да ладно - потащили на носилках, - Скажи еще спасибо, что - живой! Да, правда - тот, кто хочет, тот и может, Да, правда - сам виновен, бог со мной, Да, правда, - но одно меня тревожит: Кому сказать спасибо, что - живой! 1969 x x x
Я склонен думать, гражданин судья, Что прокурор сегодня был поддавши, Ведь нападавшим вовсе не был я, А я, скорее, даже - пострадавший. Зачем я дрался? Я вам отвечу: Я возвращался, А он - навстречу! Я вижу - тучи По небу мчаться... Конечно, лучше б Нам не встречаться. Так вот, товарищ гражданин судья, Поймите, не заваривал я кашу. Учтите - это ложная статья Мешком камней на совесть ляжет вашу. 1969 x x x
"Рядовой Борисов!" - "Я!" - "Давай, как было дело!" "Я держался из последних сил: Дождь хлестал, потом устал, потом уже стемнело... Только я его предупредил! На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!" Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор". "Бросьте, рядовой, давайте правду, - вам же лучше! Вы б его узнали за версту..." "Был туман - узнать не мог - темно, на небе тучи, - Кто-то шел - я крикнул в темноту. На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!" Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор". "Рядовой Борисов, - снова следователь мучил, - Попадете вы под трибунал!" "Я был на посту - был дождь, туман, и были тучи, - Снова я устало повторял. - На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!" Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор". ...Год назад - а я обид не забываю скоро - В шахте мы повздорили чуток, - Правда, по душам не получилось разговора: Нам мешал отбойный молоток. На крик души: "Оставь ее!" он стал шутить, На мой удар он закричал: "Кончай дурить!" Я чуть замешкался - я был обижен, зол, - Чинарик выплюнул, нож бросил и ушел. Счастие мое, что оказался он живучим!... Ну а я - я долг свой выполнял. Правда ведь, - был дождь, туман, по небу плыли тучи... По уставу - правильно стрелял! На первый окрик: "Кто идет?" он стал шутить, На выстрел в воздух закричал: "Кончай дурить!" Я чуть замешкался и, не вступая в спор, Чинарик выплюнул - и выстрелил в упор. 1969 x x x
Я уверен, как ни разу в жизни - Это точно, - Что в моем здоровом организме Червоточина. Может, мой никчемный орган - плевра, Может - многие, Но лежу я в отделеньи невро- Паталогии. Выдам то, что держится в секрете, Но наверное, Наше населенье на две трети - Люди нервные. Эврика! Нашел - вот признак первый, Мной замеченный: Те, кто пьют - у них сплошные нервы Вместо печени. Высох ты и бесподобно жилист, Словно мумия, Знай, что твои нервы обнажились До безумия. Если ты ругаешь даже тихих Или ссоришься - Знай, что эти люди тоже психи, Ох, напорешься! 1969 x x x
Слухи по России верховодят И со сплетней в терции поют. Ну а где-то рядом с ними ходит Правда, на которую плюют. 1969 x x x
Сколько слухов наши уши поражает, Сколько сплетен разъедает, словно моль! Ходят сухи, будто все подорожает - абсолютно, - А особенно - штаны и алкоголь! Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! - Слушай, слышал? Под землею город строют, - Говорят - на случай ядерной войны! - Вы слыхали? Скоро бани все закроют - повсеместно - Навсегда, - и эти сведенья верны! Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! - А вы знаете? Мамыкина снимают - За разврат его, за пьянство, за дебош! - Кстати, вашего соседа забирают, негодяя, - Потому что он на Берию похож! Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! - Ой, что деется! Вчерась траншею рыли - Так откопали две коньячные струи! - Говорят, шпионы воду отравили самогоном. Ну а хлеб теперь - из рыбной чешуи! Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! Закаленные во многих заварухах, Слухи ширятся, не ведая преград, - Ходят сплетни, что не будет больше слухов абсолютно. Ходят слухи, будто сплетни запретят! Словно мухи, тут и там Ходят слухи по домам, А беззубые старухи Их разносят по умам! 1969 ЪПесенка о слухах
ЪСтарательская
И. Кохановскому Друг в порядке - он, словом, при деле, - Завязал он с газетой тесьмой: Друг мой золото моет в артели, - Получил я сегодня письмо. Пишет он, что работа - не слишком... Словно лозунги клеит на дом: "Государство будет с золотишком, А старатель будет - с трудоднем!" Говорит: "Не хочу отпираться, Что поехал сюда за рублем..." Говорит: "Если чуть постараться, То вернуться могу королем!" Написал, что становится злее. "Друг, - он пишет, - запомни одно: Золотишко всегда тяжелее И всегда оседает на дно. Тонет золото - хоть с топорищем. Что ж ты скис, захандрил и поник? Не боись: если тонешь, дружище, - Значит, есть и в тебе золотник!" Пишет он второпях, без запинки: "Если грязь и песок над тобой - Знай: то жизнь золотые песчинки Отмывает живящей водой..." Он ругает меня: "Что ж не пишешь?! Знаю - тонешь, и знаю - хандра, - Все же золото - золото, слышишь! - Люди бережно снимут с ковра..." Друг стоит на насосе и в метку Отбивает от золота муть. ...Я письмо проглотил как таблетку - И теперь не боюсь утонуть! Становлюсь я упрямей, прямее, - Пусть бежит по колоде вода, - У старателей - все лотерея, Но старатели будут всегда! 1969 (Письмо друга)
И вкусы и запросы мои - странны, - Я экзотичен, мягко говоря: Могу одновременно грызть стаканы - И Шиллера читать без словаря. Во мне два Я - два полюса планеты, Два разных человека, два врага: Когда один стремится на балеты - Другой стремится прямо на бега. Я лишнего и в мыслях не позволю, Когда живу от первого лица, - Но часто вырывается на волю Второе Я в обличье подлеца. И я боюсь, давлю в себе мерзавца, - О, участь беспокойная моя! - Боюсь ошибки: может оказаться, Что я давлю не то второе Я. Когда в душе я раскрываю гранки На тех местах, где искренность сама, - Тогда мне в долг дают официантки И женщины ласкают задарма. Но вот летят к чертям все идеалы, Но вот я груб, я нетерпим и зол, Но вот сижу и тупо ем бокалы, Забрасывая Шиллера под стол. ...А суд идет, весь зал мне смотрит в спину. Вы, прокурор, вы, гражданин судья, Поверьте мне: не я разбил витрину, А подлое мое второе Я. И я прошу вас: строго не судите, - Лишь дайте срок, но не давайте срок! - Я буду посещать суды как зритель И в тюрьмы заходить на огонек. Я больше не намерен бить витрины И лица граждан - так и запиши! Я воссоединю две половины Моей больной раздвоенной души! Искореню, похороню, зарою, - Очищусь, ничего не скрою я! Мне чуждо это е мое второе, - Нет, это не мое второе Я. 1969 x x x
А ну отдай мой каменный топор! И шкур моих набедренных не тронь! Молчи, не вижу я тебя в упор, - Сиди вон и поддерживай огонь! Выгадывать не смей на мелочах, Не опошляй семейный наш уклад! Не убрана пещера и очаг, - Избаловалась ты в матриархат! Придержи свое мнение: Я - глава, и мужчина - я! Соблюдай отношения Первобытнообщинныя. Там мамонта убьют - поднимут вой, Начнут добычу поровну делить... Я не могу весь век сидеть с тобой - Мне надо хоть кого-нибудь убить! Старейшины сейчас придут ко мне, - Смотри еще - не выйди голой к ним! Век каменный - и не достать камней, - Мне стыдно перед племенем моим! Пять бы жен мне - наверное, Разобрался бы с вами я! Но дела мои - скверные, Потому - моногамия. А все - твоя проклятая родня! Мой дядя, что достался кабану, Когда был жив, предупреждал меня: Нельзя из людоедок брать жену! Не ссорь меня с общиной - это ложь, Что будто к тебе кто-то пристает, - Не клевещи на нашу молодежь, Она - надежда наша и оплот! Ну что глядишь - тебя пока не бьют, - Отдай топор - добром тебя прошу! А шкуры - где? Ведь люди засмеют!.. До трех считаю, после - задушу! 1969 Про любовь в каменном веке
Семейные дела
Как-то вечером патриции Собрались у Капитолия Новостями поделиться и Выпить малость алкоголия. Не вести ж бесед тверезыми! Марк-патриций не мытарился - Пил нектар большими дозами И ужасно нанектарился. И под древней под колонною Он исторг из уст проклятия: "Эх, с почтенною матреною Разойдусь я скоро, братия! Она спуталась с поэтами, Помешалась на театрах - Так и шастает с билетами На приезжих гладиаторов! "Я, - кричит, - от бескультурия Скоро стану истеричкою!" - В общем, злобствует как фурия, Поощряема сестричкою! Только цыкают и шикают... Ох, налейте мне "двойных"! Мне ж - рабы в лицо хихикают. На войну бы мне, да нет войны! Я нарушу все традиции - Мне не справиться с обеими, - Опускаюсь я, патриции, Дую горькую с плебеями! Я ей дом оставлю в Персии - Пусть берет сестру-мегерочку, - На отцовские сестерции Заведу себе гетерочку. У гетер хотя безнравственней, Но они не обезумели. У гетеры пусть все явственней, Зато родственники умерли. Там сумею исцелиться и Из запоя скоро выйду я!" ...И пошли домой патриции, Марку пьяному завидуя. 1969 в Древнем Риме
В прекрасном зале Гранд-Опера Затихли клакеры, погасли все огни, Шуршали платья и веера. Давали "Фронду" при участии Дени. А в ложе "Б", обняв за талью госпожу, Маркиз шептал: "Ах, я у ваших ног лежу! Пока вступленье - я скажу, что больше нету терпежу, Я из-за вас уж третий месяц как гужу". Оркестр грянул - и зал затих. Она сказала: "Но я замужем, синьор. Во-первых - это, а во-вторых - Я вам не верю, пьете вы из-за нее". "Мадам, клянусь, я вам на деле докажу! Мадам, я жизни и себя не пощажу. Да я именье заложу, я всех соперников - к ножу! Я даже собственного папу накажу". Пел Риголетто как на духу, - Партер и ярусы закончили жевать, - Он "ля" спокойно взял наверху... И лишь двоим на это было наплевать. И в ложе "Б" маркиз шептал: "Я весь дрожу, Я мужа вашего ударом награжу, А ту, другую, я свяжу, но, если вас не заслужу - То в монастырь я в этом разе ухожу". 1969 x x x
Сто сарацинов я убил во славу ей - Прекрасной даме посвятил я сто смертей, - Но наш король - лукавый сир - затеял рыцарский турнир, - Я ненавижу всех известных королей! Вот мой соперник - рыцарь Круглого стола, - Чужую грудь мне под копье король послал. Но - в сердце нежное ее мое направлено копье, - Мне наплевать на королевские дела! Герб на груди его - там плаха и петля, Но будет дырка там, как в днище корабля. Он - самый первый фаворит, к нему король благоволит, - Но мне сегодня наплевать на короля! Король сказал: "Он с вами справится шаля! - И пошутил: - Пусть будет пухом вам земля!" Я буду пищей для червей - тогда он женится на ней, - Простит мне бог, я презираю короля! Вот подан знак - друг друга взглядом пепеля, Коней мы гоним, задыхаясь и пыля. Забрало поднято - изволь! Ах, как волнуется король!.. Но мне, ей-богу, наплевать на короля! Ну вот все кончено - пусть отдохнут поля, - Вот льется кровь его на стебли ковыля. Король от бешенства дрожит, но мне она принадлежит - Мне так сегодня наплевать на короля! ...Но в замке счастливо мы не пожили с ней: Король в поход послал на сотни долгих дней, - Не ждет меня мой идеал, ведь он - король, а я - вассал, - И рано, видимо, плевать на королей! 1969 Про любовь в Средние века
Про любовь
Может быть, выпив поллитру, Некий художник от бед Встретил чужую палитру И посторонний мольберт. Дело теперь за немногим - Нужно натуры живой, - Глядь - симпатичные ноги С гордой идут головой. Он подбегает к Венере: "Знаешь ли ты, говорят - Данте к своей Алигьери Запросто шастает в ад! Ада с тобой нам не надо - Холодно в царстве теней... Кличут меня Леонардо. Так раздевайся скорей! Я тебя - даже нагую - Действием не оскорблю, - Дай я тебя нарисую Или из глины слеплю!" Но отвечала сестричка: "Как же вам не ай-яй-яй! Честная я католичка - И не согласная я! Вот испохабились нынче - Так и таскают в постель! Ишь - Леонардо да Винчи - Тоже какой Рафаэль! Я не привыкла без чувства - Не соглашуся ни в жисть! Мало что ты - для искусства, - Сперва давай-ка женись! Там и разденемся в спальной - Как у людей повелось... Мало что ты - гениальный! - Мы не глупее небось!" "Так у меня ж - вдохновенье, - Можно сказать, что экстаз!" - Крикнул художник в волненье... Свадьбу сыграли на раз. ...Женщину с самого низа Встретил я раз в темноте, - Это была Монна Лиза - В точности как на холсте. Бывшим подругам в Сорренто Хвасталась эта змея: "Ловко я интеллигента Заполучила в мужья!.." Вкалывал он больше года - Весь этот длительный срок Все ухмылялась Джоконда: Мол, дурачок, дурачок! ...В песне разгадка дается Тайны улыбки, а в ней - Женское племя смеется Над простодушьем мужей! 1969 в эпоху Возрождения
Кто сказал: "Все сгорело дотла, Больше в землю не бросите семя!"? Кто сказал, что Земля умерла? Нет, она затаилась на время! Материнства не взять у Земли, Не отнять, как не вычерпать моря. Кто поверил, что Землю сожгли? Нет, она почернела от горя. Как разрезы, траншеи легли, И воронки - как раны зияют. Обнаженные нервы Земли Неземное страдание знают. Она вынесет все, переждет, - Не записывай Землю в калеки! Кто сказал, что Земля не поет, Что она замолчала навеки?! Нет! Звенит она, стоны глуша, Изо всех своих ран, из отдушин, Ведь Земля - это наша душа, - Сапогами не вытоптать душу! Кто поверил, что Землю сожгли?! Нет, она затаилась на время... 1969 Песня о Земле
Темнота впереди - подожди! Там - стеною закаты багровые, Встречный ветер, косые дожди И дороги неровные. Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте. Там проверка на прочность - бои, И закаты, и ветры с прибоями, - Сердце путает ритмы свои И стучит с перебоями. Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте. Там и звуки и краски - не те, Только мне выбирать не приходится - Видно, нужен я там, в темноте, - Ничего - распогодится! Там - чужие слова, там - дурная молва, Там ненужные встречи случаются, Там пожухла, сгорела трава И следы не читаются, - В темноте. 1969 В темноте
Почему все не так? Вроде - все как всегда: То же небо - опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода... Только - он не вернулся из боя. Мне теперь не понять, кто же прав был из нас В наших спорах без сна и покоя. Мне не стало хватать его только сейчас - Когда он не вернулся из боя. Он молчал невпопад и не в такт подпевал, Он всегда говорил про другое, Он мне спать не давал, он с восходом вставал, - А вчера не вернулся из боя. То, что пусто теперь, - не про то разговор: Вдруг заметил я - нас было двое... Для меня - будто ветром задуло костер, Когда он не вернулся из боя. Нынче вырвалась, словно из плена, весна, По ошибке окликнул его я: "Друг, оставь прикурить!" - а в ответ - тишина... Он вчера не вернулся из боя. Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие - как часовые... Отражается небо в лесу, как в воде, - И деревья стоят голубые. Нам и места в землянке хватало вполне, Нам и время текло - для обоих... Все теперь - одному, - только кажется мне - Это я не вернулся из боя. 1969 Он не вернулся из боя
Сегодня не слышно биенье сердец - Оно для аллей и беседок. Я падаю, грудью хватая свинец, Подумать успев напоследок: "На этот раз мне не вернуться, Я ухожу - придет другой". Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Вот кто-то решил: после нас - хоть потоп, Как в пропасть шагнул из окопа. А я для того свой покинул окоп, Чтоб не было вовсе потопа. Сейчас глаза мои сомкнутся, Я крепко обнимусь с землей. Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Кто сменит меня, кто в атаку пойдет? Кто выйдет к заветному мосту? И мне захотелось - пусть будет вон тот, Одетый во все не по росту. Я успеваю улыбнуться, Я видел, кто придет за мной. Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! Разрывы глушили биенье сердец, Мое же - мне громко стучало, Что все же конец мой - еще не конец: Конец - это чье-то начало. Сейчас глаза мои сомкнутся, Я крепко обнимусь с землей. Мы не успели оглянуться - А сыновья уходят в бой! 1969 Сыновья уходят в бой
Памяти Михаила Хергиани Ты идешь по кромке ледника, Взгляд не отрывая от вершины. Горы спят, вдыхая облака, Выдыхая снежные лавины. Но они с тебя не сводят глаз - Будто бы тебе покой обещан, Предостерегая всякий раз Камнепадом и оскалом трещин. Горы знают - к ним пришла беда, - Дымом затянуло перевалы. Ты не отличал еще тогда От разрывов горные обвалы. Если ты о помощи просил - Громким эхом отзывались скалы, Ветер по ущельям разносил Эхо гор, как радиосигналы. И когда шел бой за перевал, - Чтобы не был ты врагом замечен, Каждый камень грудью прикрывал, Скалы сами подставляли плечи. Ложь, что умный в гору не пойдет! Ты пошел - ты не поверил слухам, - И мягчал гранит, и таял лед, И туман у ног стелился пухом... Если в вечный снег навеки ты Ляжешь - над тобою, как над близким, Наклонятся горные хребты Самым прочным в мире обелиском. 1969 К вершине
Ну, вот исчезла дрожь в руках, Теперь - наверх! Ну вот, сорвался в пропасть страх Навек, навек, - Для остановки нет причин - Иду, скользя... И в мире нет таких вершин, Что взять нельзя! Среди нехоженных путей Один - пусть мой, Среди невзятых рубежей Один - за мной! А имена тех, кто здесь лег, Снега таят... Среди непройденных дорог Одна - моя! Здесь голубым сияньем льдов Весь склон облит, И тайну чьих-нибудь следов Гранит хранит... И я гляжу в свою мечту Поверх голов И свято верю в чистоту Снегов и слов! И пусть пройдет немалый срок - Мне не забыть, Как здесь сомнения я смог В себе убить, В тот день шептала мне вода: Удач - всегда!.. А день... какой был день тогда? Ах да - среда!.. 1969 x x x
Долго же шел ты в конверте, листок, - Вышли последние сроки! Но потому он и Дальний Восток, Что - далеко на востоке... Ждешь с нетерпеньем ответ ты - Весточку в несколько слов... Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов. Здесь до утра пароходы ревут Средь океанской шумихи - Не потому его Тихим зовут, Что он действительно тихий. Ждешь с нетерпеньем ответ ты - Весточку в несколько слов... Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов. Ты не пугайся рассказов о том, Будто здесь самый край света, - Сзади еще Сахалин, а потом - Круглая наша планета. Ждешь с нетерпеньем ответ ты - Весточку в несколько слов... Мы здесь встречаем рассветы Раньше на восемь часов. Что говорить - здесь, конечно, не рай, Но невмоготу переписка, - Знаешь что, милая, ты приезжай: Дальний Восток - это близко! Скоро получишь ответ ты - Весточку в несколько слов! Вместе бы встретить рассветы Раньше на восемь часов! 1969 x x x
Пословица звучит витиевато: Не восхищайся прошлогодним небом, - Не возвращайся - где был рай когда-то, И брось дурить - иди туда, где не был! Там что творит одна природа с нами! Туда добраться трудно и молве. Там каждый встречный - что ему цунами! - Со штормами в душе и в голове! Покой здесь, правда, ни за что не купишь - Но ты вернешься, говорят ребята, Наперекор пословице поступишь - Придешь туда, где встретил их когда-то! Здесь что творит одна природа с нами! Сюда добраться трудно и молве. Здесь иногда рождаются цунами И рушат все в душе и в голове! На море штиль, но в мире нет покоя - Локатор ищет цель за облаками. Тревога - если что-нибудь такое - Или сигнал: внимание - цунами! Я нынче поднимаю тост с друзьями! Цунами - равнодушная волна. Бывают беды пострашней цунами И - радости сильнее, чем она! 1969 Цунами
Парад-alle, не видно кресел, мест. Оркестр шпарил марш, и вдруг, весь в черном, Эффектно появился шпрехшталмейстер И крикнул о сегодняшнем коверном. Вот на манеже мощный черный слон, Он показал им свой нерусский норов. Я раньше был уверен, будто он - Главою у зверей и у жонглеров. Я был не прав - с ним шел холуй с кнутом, Кормил его, ласкал, лез целоваться И на ухо шептал ему, о чем? В слоне я сразу начал сомневаться. Потом слон сделал что-то вроде па С презреньем, и уведен был куда-то... И всякая полезла шантрапа В лице людей, певиц и акробатов. Вот выскочили трое молодцов, Одновременно всех подвергли мукам, Но вышел мужичок - из наглецов - И их убрал со сцены ловким трюком. Потом, когда там кто-то выжимал Людей ногами, грудью и руками, - Тот мужичок весь цирк увеселял Какой-то непонятностью с шарами. Он все за что-то брался, что-то клал, Хватал за все, я понял: вот работа! Весь трюк был в том, что он не то хватал - Наверное, высмеивал кого-то. Убрав его - он был навеселе - Арену занял сонм эквилибристов. Ну все, пора кончать парад-алле Коверных! Дайте туш, даешь артистов! 1969 x x x
Маринка! Слушай, милая Маринка! Кровиночка моя и половинка! Ведь если разорвать, то - рубль за сто! - Вторая будет совершать не то. Маринка, слушай, милая Маринка, Прекрасная, как детская картинка, Ну кто сейчас ответит - что есть то? Ты, только ты, ты можешь - и никто. Маринка! Слушай! Милая Маринка, Далекая, как в сказке Метерлинка, Ты птица моя синяя вдали. Вот только жаль, ее в раю нашли. Маринка, слушай, милая Маринка, Загадочная, как жилище инка. Идем со мной! Куда-нибудь идем! Мне все равно куда, но мы найдем! Поэт - а слово долго не стареет - Сказал: "Россия, Лета, Лорелея..." Россия - ты, и Лета, где мечты. Но Лорелея - нет! Ты - это ты. 1969 x x x
Посмотришь - сразу скажешь: "Это кит, А вот - дельфин, любитель игр и танцев"... Лицо же человека состоит Из глаз и незначительных нюансов. Там - ухо, рот и нос, Вид и цвет волос, Челюсть - чо в ней: сила или тупость? Да! Еще вот лоб, Чтоб понять без проб: Этот лоб с намеком на преступность. В чужой беде нам разбираться лень - Дельфин зарезан и киту не сладко. Не верь, что кто-то там на вид - тюлень, Взгляни в глаза - в них, может быть, касатка! Вот - череп на износ: Нет на нем волос, Правда, он медлителен, как филин, А лицо его - Уши с головой, С небольшим количеством извилин. Сегодня оглянулся я назад, Труба калейдоскопа завертелась, И вспомнил все глаза и каждый взгляд, И мне пожить вторично захотелось. И... видел я носы, Бритых и усы, Щеки, губы, шеи - все, как надо, Неба, языки, Зубы, как клыки, И ни одного прямого взгляда. Не относя сюда своих друзей, Своих любимых не подозревая, Привязанности все я сдам в музей - Так будет, если вывезет кривая. Пусть врет экскурсовод: "Благородный рот, Волевой квадратный подбородок..." Это все не жизнь, Это - муляжи, Вплоть до носовых перегородок. Пусть переводит импозантный гид Про типы древних римлян и германцев - Не знает гид: лицо-то состоит Из глаз и незначительных нюансов. 1969 x x x
Анатолию Гарагуле Был шторм - канаты рвали кожу с рук, И якорная цепь визжала чертом, Пел ветер песню грубую, - и вдруг Раздался голос: "Человек за бортом!" И сразу - "Полный назад! Стоп машина! На воду шлюпки, помочь - Вытащить сукина сына Или, там, сукину дочь!" Я пожалел, что обречен шагать По суше, - значит, мне не ждать подмоги - Никто меня не бросится спасать И не объявит шлюпочной тревоги. А скажут: "Полный вперед! Ветер в спину! Будем в порту по часам. Так ему, сукину сыну, - Пусть выбирается сам!" И мой корабль от меня уйдет - На нем, должно быть, люди выше сортом. Впередсмотрящий смотрит лишь вперед - Не видит он, что человек за бортом. Я вижу - мимо суда проплывают, Ждет их приветливый порт, - Мало ли кто выпадает С главной дороги за борт! Пусть в море меня вынесет, а там - Шторм девять баллов новыми деньгами, - За мною спустит шлюпку капитан - И обрету я почву под ногами. Они зацепят меня за одежду, - Значит, падать одетому - плюс, - В шлюпочный борт, как в надежду, Мертвою хваткой вцеплюсь. Я на борту, курс прежний, прежний путь - Мне тянут руки, души, папиросы, - И я уверен: если что-нибудь - Мне бросят круг спасательный матросы. Правда, с качкой у них перебои там, В штормы от вахт не вздохнуть, - Но человеку за бортом Здесь не дадут утонуть! 1969 Человек за бортом
Бросьте скуку, как корку арбузную, Небо ясное, легкие сны. Парень лошадь имел и судьбу свою - Интересную - до войны. Да, на войне как на войне, А до войны как до войны, - Везде, по всей вселенной. Он лихо ездил на коне В конце весны, в конце весны - Последней, довоенной. Но туманы уже по росе плелись, Град прошел по полям и мечтам, - Для того чтобы тучи рассеялись, Парень нужен именно там. Там - на войне как на войне, А до войны как до войны, - Везде, по всей вселенной. Он лихо ездил на коне В конце весны, в конце весны - Последней, довоенной. 1969 x x x
Она была чиста как снег зимой. В грязь - соболя, - иди по ним - по праву... Но вот мне руки жжет ея письмо - Я узнаю мучительную правду... Не ведал я: смиренье - только маска, И маскарад закончится сейчас, - Да, в этот раз я потерпел фиаско - Надеюсь, это был последний раз. Подумал я: дни сочтены мои, Дурная кровь в мои проникла вены, - Я сжал письмо как голову змеи - Сквозь пальцы просочился яд измены. Не ведать мне страданий и агоний, Мне встречный ветер слезы оботрет, Моих коней обида не нагонит, Моих следов метель не заметет. Итак, я оставляю позади, Под этим серым неприглядным небом, Дурман фиалок, наготу гвоздик И слезы вперемешку с талым снегом. Москва слезам не верит и слезинкам - И не намерен больше я рыдать, - Спешу навстречу новым поединкам - И, как всегда, намерен побеждать! 1969 Романс
Как счастье зыбко!.. Опять ошибка: Его улыбка, Потом - бокал на стол, - В нем откровенно Погасла пена; А он надменно Простился и ушел. Хрустальным звоном Бокалы стонут. Судьба с поклоном Проходит стороной. Грустно вино мерцало, Пусто на сердце стало, Скрипки смеялись надо мной... Впервые это со мной: В игре азартной судьбой, Казалось, счастье выпало и мне - На миг пригрезился он, Проник волшебником в сон, - И вспыхнул яркий свет в моем окне. Но счастье зыбко - Опять ошибка! Его улыбка, Потом - бокал на стол, - В бокале, тленна, Погасла пена; А он надменно Простился - и ушел. Хрустальным звоном Бокалы стонут. Бесцеремонно он Прервал мой сон. Вино мерцало... А я рыдала. Скрипки рыдали в унисон. 1969 Танго
Грезится мне наяву или в бреде, Как корабли уплывают! Только своих я не вижу на рейде - Или они забывают? Или уходят они в эти страны Лишь для того, чтобы смыться, И возвращаются в Наши Романы, Чтоб на секунду забыться. Чтобы сойти в той закованной спальне - Слушать ветра в перелесье, Чтобы похерить весь рейс этот дальний - Вновь оказаться в Одессе. Слушайте, вы! Ну кого же мы судим И для чего так поемся? Знаете вы? Эти грустные люди Сдохнут - и мы испечемся! 1969 x x x
Я думал: это все без сожаленья, Уйду - невеждой! Мою богиню, сон мой и спасенье Я жду с надеждой! Я думал: эти траурные руки Уйдут в забвенье. Предполагал, что эти все докуки - Без вдохновенья. Я думал: эти слезы мало стоят Сейчас - в запарке... Но понял я - тигрица это стонет, Как в зоопарке. 1969 x x x
Я скольжу по коричневой пленке... Или это - красивые сны? Простыня на постели в сторонке Смята комом, они зажжены. Или просто погашены свечи? Я проснусь - липкий пот и знобит. Лишь во вне долгожданные речи, Лишь во сне яркий факел горит. И усталым, больным каннибалом, Что способен лишь сам себя съесть, Я грызу свои руки шакалом - Это так, это все, это есть! Оторвите от сердца аорту, - Сердце можно давно заменять! Не послать ли тоску мою к черту? Оторвите меня от меня! Путь блестящий наш - смех и загадка, - Вот и время всех бледных времен. Расплескалась судьба без остатка... Кто прощает, тот не обречен. 1969 x x x
Теперь я буду сохнуть от тоски И сожалеть, проглатывая слюни, Что не доел в Батуми шашлыки И глупо отказался от сулгуни. Пусть много говорил белиберды Наш тамада - вы тамаду не троньте, - За Родину был тост алаверды, За Сталина, - я думал - я на фронте. И вот уж за столом никто не ест И тамада над всем царит шерифом, - Как будто бы двадцатый с чем-то съезд Другой - двадцатый - объявляет мифом. Пил тамада за город, за аул И всех подряд хвалил с остервененьем, - При этом он ни разу не икнул - И я к нему проникся уваженьем. Правда, был у тамады Длинный тост алаверды За него - вождя народов, И за все его труды. Мне тамада сказал, что я - родной, Что если плохо мне - ему не спится, - Потом спросил меня: "Ты кто такой?" А я сказал: "Бандит и кровопийца". В умах царил шашлык и алкоголь, - Вот кто-то крикнул, что не любит прозы, Что в море не поваренная соль - Что в море человеческие слезы. И вот конец - уже из рога пьют, Уже едят инжир и мандаринки, Которые здесь запросто растут, Точь-точь как те, которые на рынке. Обхвалены все гости, и пока Они не окончательно уснули - Хозяина привычная рука Толкает вверх бокал "Киндзмараули"... О как мне жаль, что я и сам такой: Пусть я молчал, но я ведь пил - не реже, - Что не могу я моря взять с собой И захватить все солнце побережья. 1969 x x x
Анатолию Гарагуле Ну вот и все! Закончен сон глубокий! Никто и ничего не разрешает! Я ухожу отдельный, одинокий По полю летному, с которого взлетают! Я посещу надводную обитель, Что кораблем зовут другие люди. Мой капитан, мой друг и мой спаситель! Давай с тобой хоть что-нибудь забудем! Забудем что-нибудь - мне нужно, можно! Все - женщину, с которою знакомы! Все помнить - это просто невозможно, Да это просто и не нужно, - что мы? 1969 x x x
Ну почему, ну для чего - сюда? Чем объяснить такой поступок странный? Какие бы ни строились суда - На них должны быть люди-капитаны. 1969 x x x
В Азии, в Европе ли Родился озноб - Только даже в опере Кашляют взахлеб. Не поймешь, откуда дрожь - страх ли это, грипп ли? Духовые дуют врозь, струнные - урчат, Дирижера кашель бьет, тенора охрипли, Баритоны запили, и басы молчат. Раньше было в опере Складно, по уму, И хоть хору хлопали - А теперь кому?! Не берет и верхних нот и сопрано-меццо, У колоратурного не бельканто - бред! Цены резко снизились до рубля за место. Словом, все понизилось и сошло на нет. Сквозняками в опере Дует, валит с ног, Как во чистом во поле Ветер-ветерок. Партии проиграны, песенки отпеты, Партитура съежилась, и софит погас. Развалились арии, разошлись дуэты, Баритон - без бархата, без металла - бас. Что ни делай - все старо, Гулок зал и пуст. Тенорово серебро Вытекло из уст. Тенор в арьи Ленского заорал: "Полундра!" - Буйное похмелье ли, просто ли заскок? Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо Чуть едва не до смерти струнами засек. 1969 x x x
Я изучил все ноты от и до, Но кто мне на вопрос ответит прямо? - Ведь начинают гаммы с ноты "до" И ею же заканчивают гаммы. Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Известно музыкальной детворе - Я впасть в тенденциозность не рискую, - Что занимает место нота "ре" На целый такт и на одну восьмую. Какую ты тональность ни возьми - Неравенством от звуков так и пышет: Одна и та же нота - скажем, "ми", - Одна внизу, другая - рангом выше. Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. За строфами всегда идет строфа - Как прежние, проходит перед взглядом, - А вот бывает, скажем, нота "фа" Звучит сильней, чем та же нота рядом. Вот затесался где-нибудь "бемоль" - И в тот же миг, как влез он беспардонно, Внушавшая доверье нота "соль" Себе же изменяет на полтона. Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Сел композитор, жажду утоля, И грубым знаком музыку прорезал, - И нежная как бархат нота "ля" Свой голос повышает до "диеза". И наконец - Бетховена спроси - Без ноты "си" нет ни игры, ни пенья, - Возносится над всеми нота "си" И с высоты взирает положенья. Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. Напрасно затевать о нотах спор: Есть и у них тузы и секретарши, - Считается, что в "си-бемоль минор" Звучат прекрасно траурные марши. А кроме этих подневольных нот, Еще бывают ноты-паразиты, - Кто их сыграет, кто их пропоет?.. Но с нами - бог, а с ними - композитор! Пляшут ноты врозь и с толком, Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока Разбросает их по полкам Чья-то дерзкая рука. 1969 Песня о нотах
На судне бунт, над нами чайки реют! Вчера из-за дублона золотых Двух негодяев вздернули на рею, - Но мало - нужно было четверых. Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! Катился ком по кораблю от бака, Забыто все - и честь, и кутежи, - И, подвывая, может быть от страха, Они достали длинные ножи. Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! Вот двое в капитана пальцем тычут: Достать его - и им не страшен черт! Но капитан вчерашнюю добычу При всей команде выбросил за борт. Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - миф, но эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! И вот волна, подобная надгробью, Все смыла, с горла сброшена рука... Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью, - Поверьте, что цена невысока! Ловите ветер всеми парусами! К чему гадать, любой корабль - враг! Удача - здесь, и эту веру сами, Мы создали, поднявши черный флаг! 1969 Пиратская
В царстве троллей - главный тролль И гражданин Был, конечно, сам король - Только один. И бывал он, правда, лют - Часто порол! - Но был жуткий правдолюб Этот король. Десять раз за час серчал Бедный король. Каждый вечер назначал Новый пароль. Своих подданных забил До одного. Правда, правду он любил Больше всего. Может, правду кто кому Скажет тайком, Но королю жестокому - Нет дураков! И созвал король - вот смех! - Конкурс шутов: Кто сострит удачней всех - Деньги и штоф. Что за цель? А в шутке - соль, Доля правды там. Правду узнавал король По мелочам. Но все больше корчился, Вскоре - готов! И плачевно кончился Конкурс шутов. {1969} x x x
В Тридевятом государстве (Трижды девять - двадцать семь) Все держалось на коварстве - Без проблем и без систем. Нет того чтоб сам - воевать, - Стал король втихаря попивать, Расплевался с королевой, Дочь оставил старой девой, - А наследник пошел воровать. В Тридесятом королевстве (Трижды десять - тридцать, что ль?) В добром дружеском соседстве Жил еще один король. Тишь да гладь, да спокойствие там, - Хоть король был отъявленный хам, Он прогнал министров с кресел, Оппозицию повесил - И скучал от тоски по делам. В Триодиннадцатом царстве, (То бишь - в царстве Тридцать три) Царь держался на лекарстве: Воспалились пузыри. Был он - милитарист и вандал, - Двух соседей зазря оскорблял - Слал им каждую субботу Оскорбительную ноту, - Шел на международный скандал. В Тридцать третьем царь сказился: Не хватает, мол, земли, - На соседей покусился - И взбесились короли: "Обуздать его, смять!" - только глядь - Нечем в Двадцать седьмом воевать, А в Тридцатом - полководцы Все утоплены в колодце, И вассалы восстать норовят... 1969-1970 Странная сказка
Не возьмут и невзгоды в крутой оборот - Мне плевать на поток новостей: Мои верные псы сторожат у ворот От воров и нежданных гостей. 1969-1970 x x x
Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок! Попробуйте, допрыгните до МХАТа! - Он просидел все семьдесят - он смог, Но нам и пять - торжественная дата. Спасибо! Дали испытать ее, Хлебнули Горького, глаголют нам, что правы. Пусть Зине Славиной за "Мать" ее Вручают орден материнской славы. И пусть проходит каждый наш спектакль Под гром оваций ли, под тихий вздох ли, Но вы должны играть "Мать" вашу так, Чтоб все отцы от зависти подохли. Лет через сто, когда снесут театр И все кругом, не тронут только "Каму", - Потомки вспомнят нас, вскричат "Vivat!" За нашего отца и нашу "маму". 1969 {К 5-летию Театра на Таганке}
Владимир Высоцкий. 1970 год
Посещение Музы,
Я щас взорвусь, как триста тонн тротила, - Во мне заряд нетворческого зла: Меня сегодня Муза посетила, - Немного посидела и ушла! У ней имелись веские причины - Я не имею права на нытье, - Представьте: Муза... ночью... у мужчины! - Бог весть что люди скажут про нее. И все же мне досадно, одиноко: Ведь эта Муза - люди подтвердят! - Засиживалась сутками у Блока, У Пушкина жила не выходя. Я бросился к столу, весь нетерпенье, Но - господи помилуй и спаси - Она ушла, - исчезло вдохновенье И - три рубля: должно быть, на такси. Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому, Но бог с ней, с Музой, - я ее простил. Она ушла к кому-нибудь другому: Я, видно, ее плохо угостил. Огромный торт, утыканный свечами, Засох от горя, да и я иссяк. С соседями я допил, сволочами, Для Музы предназначенный коньяк. ...Ушли года, как люди в черном списке, - Все в прошлом, я зеваю от тоски. Она ушла безмолвно, по-английски, Но от нее остались две строки. Вот две строки - я гений, прочь сомненья, Даешь восторги, лавры и цветы: "Я помню это чудное мгновенье, Когда передо мной явилась ты"! 1970 или Песенка плагиатора
Нет меня - я покинул Расею, - Мои девочки ходят в соплях! Я теперь свои семечки сею На чужих Елисейских полях. Кто-то вякнул в трамвае на Пресне: "Нет его - умотал наконец! Вот и пусть свои чуждые песни Пишет там про Версальский дворец". Слышу сзади - обмен новостями: "Да не тот! Тот уехал - спроси!.." "Ах не тот?!" - и толкают локтями, И сидят на коленях в такси. Тот, с которым сидел в Магадане, Мой дружок по гражданской войне - Говорит, что пишу я ему: "Ваня! Скучно, Ваня, - давай, брат, ко мне!" Я уже попросился обратно - Унижался, юлил, умолял... Ерунда! Не вернусь, вероятно, - Потому что я не уезжал! Кто поверил - тому по подарку, - Чтоб хороший конец, как в кино: Забирай Триумфальную арку, Налетай на заводы Рено! Я смеюсь, умираю от смеха: Как поверили этому бреду?! Не волнуйтесь - я не уехал, И не надейтесь - я не уеду! 1970 x x x
Едешь ли в поезде, в автомобиле Или гуляешь, хлебнувши винца, - При современном машинном обилье Трудно по жизни пройти до конца. Вот вам авария: в Замоскворечье Трое везли хоронить одного, - Все, и шофер, получили увечья, Только который в гробу - ничего. Бабы по найму рыдали сквозь зубы, Дьякон - и тот верхней ноты не брал, Громко фальшивили медные трубы, - Только который в гробу - не соврал. Бывший начальник - и тайный разбойник - В лоб лобызал и брезгливо плевал, Все приложились, - а скромный покойник Так никого и не поцеловал. Но грянул гром - ничего не попишешь, Силам природы на речи плевать, - Все побежали под плиты и крыши, - Только покойник не стал убегать. Что ему дождь - от него не убудет, - Вот у живущих - закалка не та. Ну а покойники, бывшие люди, - Смелые люди и нам не чета. Как ни спеши, тебя опережает Клейкий ярлык, как отметка на лбу, - А ничего тебе не угрожает, Только когда ты в дубовом гробу. Можно в отдельный, а можно и в общий - Мертвых квартирный вопрос не берет, - Вот молодец этот самый - усопший - Вовсе не требует лишних хлопот. В царстве теней - в этом обществе строгом - Нет ни опасностей, нет ни тревог, - Ну а у нас - все мы ходим под богом, Только которым в гробу - ничего. Слышу упрек: "Он покойников славит!" Нет, - я в обиде на злую судьбу: Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит, - За исключением тех, кто в гробу. 1970 Веселая покойницкая
Переворот в мозгах из края в край, В пространстве - масса трещин и смещений: В Аду решили черти строить рай Для собственных грядущих поколений. Известный черт с фамилией Черток - Агент из Рая - ночью, внеурочно Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, - Что точно - он, Черток, не знает точно. Еще ввернул тревожную строку Для шефа всех лазутчиков Амура: "Я в ужасе, - сам Дьявол начеку, И крайне ненадежна агентура". Тем временем в Аду сам Вельзевул Потребовал военного парада, - Влез на трибуну, плакал и загнул: "Рай, только рай - спасение для Ада!" Рыдали черти и кричали: "Да! Мы рай в родной построим Преисподней! Даешь производительность труда! Пять грешников на нос уже сегодня!" "Ну что ж, вперед! А я вас поведу! - Закончил Дьявол. - С богом! Побежали!" И задрожали грешники в Аду, И ангелы в Раю затрепетали. И ангелы толпой пошли к Нему - К тому, который видит все и знает, - А он сказал: "Мне плевать на тьму!" - И заявил, что многих расстреляет. Что Дьявол - провокатор и кретин, Его возня и крики - все не ново, - Что ангелы - ублюдки, как один И что Черток давно перевербован. "Не Рай кругом, а подлинный бедлам, - Спущусь на землю - там хоть уважают! Уйду от вас к людям ко всем чертям - Пускай меня вторично распинают!.." И он спустился. Кто он? Где живет?.. Но как-то раз узрели прихожане - На паперти у церкви нищий пьет, "Я Бог, - кричит, - даешь на пропитанье!" Конец печален (плачьте, стар и млад, - Что перед этим всем сожженье Трои?) Давно уже в Раю не рай, а ад, - Но рай чертей в Аду зато построен! 1970 x x x
Надо с кем-то рассорить кого-то, Только с кем и кого? Надо сделать трагичное что-то. Только что, для чего? Надо выстрадать, надо забыться. Только в чем и зачем? Надо как-то однажды напиться. Только с кем, только с кем? Надо сделать хорошее что-то. Для кого, для чего? Это, может быть, только работа Для себя самого! Ну, а что для других, что для многих? Что для лучших друзей? А для них - земляные дороги Души моей! 1970 x x x
Мне в душу ступит кто-то посторонний, А может, даже плюнет, - что ему?! На то и существует посторонний На противоположном берегу. Он, посторонний, - он поту-сторонний - По ту, другую сторону от нас... Ах, если бы он был потусторонний, Тогда б я был спокойнее в сто раз. 1970 x x x
Цыган кричал, коня менял: "С конем живется вольно. Не делай из меня меня, С меня - меня довольно! Напрасно не расстраивай, Без пользы не радей... Я не гожусь в хозяева Людей и лошадей. Не совещайся с гадиной, Беги советов бабских... Клянусь, что конь не краденый И - что кровей арабских". 1970 x x x
Запомню, оставлю в душе этот вечер - Не встречу с друзьями, не праздничный стол: Сегодня я сам - самый главный диспетчер, И стрелки сегодня я сам перевел. И пусть отправляю составы в пустыни, Где только барханы в горячих лучах, - Мои поезда не вернутся пустыми, Пока мой оазис еще не зачах. Свое я отъездил, и даже сверх нормы, - Стою, вспоминаю, сжимая флажок, Как мимо меня проносились платформы И реки - с мостами, которые сжег. Теперь отправляю составы в пустыни, Где только барханы в горячих лучах, - Мои поезда не вернутся пустыми, Пока мой оазис еще не зачах. Они без меня понесутся по миру - Я рук не ломаю, навзрыд не кричу, - А то мне навяжут еще пассажиров - Которых я вовсе сажать не хочу. Итак, я отправил составы в пустыни, Где только барханы в горячих лучах, - Мои поезда не вернутся пустыми, Пока мой оазис еще не зачах. Растаяли льды, километры и годы - Мой первый состав возвратился назад, - Он мне не привез драгоценной породы, Но он - возвратился, и рельсы гудят. Давай постоим и немного остынем: ты весь раскален - ты не встретил реки. Я сам не поехал с тобой по пустыням - И вот мой оазис убили пески. 1970 x x x
Я стою, стою спиною к строю, - Только добровольцы - шаг вперед! Нужно провести разведку боем, - Для чего - да кто ж там разберет... Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... И еще этот тип Из второго батальона! Мы ползем, к ромашкам припадая, - Ну-ка, старшина, не отставай! Ведь на фронте два передних края: Наш, а вот он - их передний край. Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... И еще этот тип Из второго батальона! Проволоку грызли без опаски: Ночь - темно, и не видать ни зги. В двадцати шагах - чужие каски, - С той же целью - защищать мозги. Кто со мной? С кем идти? Так, Борисов... Так, Леонов... Ой!.. Еще этот тип Из второго батальона. Скоро будет "Надя с шоколадом" - В шесть они подавят нас огнем, - Хорошо, нам этого и надо - С богом, потихонечку начнем! С кем обратно идти? Так, Борисов... Где Леонов?! Эй ты, жив? Эй ты, тип Из второго батальона! Пулю для себя не оставляю, Дзот накрыт и не рассекречен дот... А этот тип, которого не знаю, Очень хорошо себя ведет. С кем в другой раз идти? Где Борисов? Где Леонов?.. Правда жив этот тип Из второго батальона. ...Я стою спокойно перед строем - В этот раз стою к нему лицом, - Кажется, чего-то удостоен, Награжден и назван молодцом. С кем в другой раз ползти? Где Борисов? Где Леонов? И парнишка затих Из второго батальона... 1970 x x x
Я помню райвоенкомат: "В десант не годен - так-то, брат, - Таким, как ты, - там невпротык..." И дальше - смех: Мол, из тебя какой солдат? Тебя - хоть сразу в медсанбат!.. А из меня - такой солдат, как изо всех. А на войне как на войне, А мне - и вовсе, мне - вдвойне, - Присохла к телу гимнастерка на спине. Я отставал, сбоил в строю, - Но как-то раз в одном бою - Не знаю чем - я приглянулся старшине. ...Шумит окопная братва: "Студент, а сколько дважды два? Эй, холостой, а правда - графом был Толстой? А кто евонная жена?..." Но тут встревал мой старшина: "Иди поспи - ты ж не святой, а утром - бой". И только раз, когда я встал Во весь свой рост, он мне сказал: "Ложись!.. - и дальше пару слов без падежей. - К чему две дырки в голове!" И вдруг спросил: "А что в Москве, Неужто вправду есть дома в пять этажей?.." Над нами - шквал, - он застонал - И в нем осколок остывал, - И на вопрос его ответить я не смог. Он в землю лег - за пять шагов, За пять ночей и за пять снов - Лицом на запад и ногами на восток. 1970 О моем старшине
Разбег, толчок... И - стыдно подыматься: Во рту опилки, слезы из-под век, - На рубеже проклятом два двенадцать Мне планка преградила путь наверх. Я признаюсь вам, как на духу: Такова вся спортивная жизнь, - Лишь мгновение ты наверху - И стремительно падаешь вниз. Но съем плоды запретные с древа я, И за хвост подергаю славу я. У кого толчковая - левая, А у меня толчковая - правая! Разбег, толчок... Свидетели паденья Свистят и тянут за ноги ко дну. Мне тренер мой сказал без сожаленья: "Да ты же, парень, прыгаешь в длину! У тебя - растяженье в паху; Прыгать с правой - дурацкий каприз, - Не удержишься ты наверху - Ты стремительно падаешь вниз". Но, задыхаясь словно от гнева я, Объяснил толково я: главное, Что у них толчковая - левая, А у меня толчковая - правая! Разбег, толчок... Мне не догнать канадца - Он мне в лицо смеется на лету! Я снова планку сбил на два двенадцать - И тренер мне сказал напрямоту, Что - начальство в десятом ряду, И что мне прополощут мозги, Если враз, в сей же час не сойду Я с неправильной правой ноги. Но я лучше выпью зелье с отравою, И над собой что-нибудь сделаю - Но свою неправую правую Я не сменю на правую левую! Трибуны дружно начали смеяться - Но пыл мой от насмешек не ослаб: Разбег, толчок, полет... И два двенадцать - Теперь уже мой пройденный этап! Пусть болит мая травма в паху, Пусть допрыгался до хромоты, - Но я все-таки был наверху - И меня не спихнуть с высоты! Я им всем показал "ху из ху", - Жаль, жена подложила сюрприз: Пока я был на самом верху - Она с кем-то спустилася вниз... Но съел плоды запретные с древа я, И за хвост подергал все же славу я, - Хоть у них толчковая - левая, Но моя толчковая - правая! 1970 Песенка прыгуна в высоту
Вагоны не обедают, Им перерыва нет. Вагоны честно бегают По лучшей из планет. Вагоны всякие, Для всех пригодные. Бывают мягкие, Международные. Вагон опрятненький, В нем нету потненьких, В нем все - десятники И даже сотники. Ох, степь колышется! На ней - вагончики. Из окон слышится: "Мои лимончики!.." Лежат на полочке Мешки-баллончики. У каждой сволочи Свои вагончики. Порвешь животики На аккуратненьких! - Вон едут сотники Да на десятниках! Многосемейные И просто всякие - Войдут в купейные И даже в мягкие. А кто с мешком - иди По шпалам в ватнике. Как хошь - пешком иди, А хошь - в телятнике. На двери нулики - Смердят вагончики. В них едут жулики И самогонщики. А вот теплушка та - Прекрасно, душно в ней, - На сорок туш скота И на сто душ людей. Да в чем загвоздка-то? Бей их дубиною! За одного скота - Двух с половиною. А ну-ка, кончи-ка, Гармонь хрипатая! Вон в тех вагончиках - Голь перекатная... Вестимо, тесно тут, Из пор - сукровица... Вагоны с рельс сойдут И остановятся! 1970 x x x
В тайгу! На санях, на развалюхах, В соболях или в треухах, И богатый, и солидный, и убогий. Бегут! В неизведанные чащи, - Кто-то реже, кто-то чаще, - В волчьи логова, в медвежие берлоги. Стоят! Как усталые боксеры, Вековые гренадеры - В два обхвата, в три обхвата и поболе. И я Воздух ем, жую, глотаю, Да я только здесь бываю - За решеткой из деревьев - но на воле. 1970 x x x
Нараспашку - при любой погоде, Босиком хожу по лужам и росе. Даже конь мой иноходью ходит, Это значит - иначе, чем все. Я иду в строю всегда не в ногу, Сколько раз уже обруган старшиной. Шаг я прибавляю понемногу, И весь строй сбивается на мой. Мой кумир - на рынке зазывалы, Каждый хвалит свой товар вразвес. Из меня не выйдет запевалы - Я пою с мелодией вразрез. Знаю, мне когда-то будет лихо, Мне б заранее могильную плиту. На табличке "Говорите тихо!" Я второго слова не прочту. "Говорите тихо!" Как хотите, - Я второго слова не терплю, Я читаю только - "Говорите" - И, конечно, громко говорю. Из двух зол - из темноты и света - Люди часто выбирают темноту, Мне с любимой наплевать на это, Мы гуляем только на свету. Ах, не кури, когда не разрешают, Закури, когда невмоготу. Не дури, когда не принимают Наготу твою и немоту! 1970 x x x
Я скачу, но я скачу иначе, - По камням, по лужам, по росе. Бег мой назван иноходью - значит: По-другому, то есть - не как все. Мне набили раны на спине, Я дрожу боками у воды. Я согласен бегать в табуне - Но не под седлом и без узды! Мне сегодня предстоит бороться, - Скачки! - я сегодня фаворит. Знаю, ставят все на иноходца, - Но не я - жокей на мне хрипит! Он вонзает шпоры в ребра мне, Зубоскалят первые ряды... Я согласен бегать в табуне, Но не под седлом и без узды! Нет, не будут золотыми горы - Я последним цель пересеку: Я ему припомню эти шпоры - Засбою, отстану на скаку!.. Колокол! Жокей мой "на коне" - Он смеется в предвкушенье мзды. Ох, как я бы бегал в табуне, - Но не под седлом и без узды! Что со мной, что делаю, как смею - Потакаю своему врагу! Я собою просто не владею - Я прийти не первым не могу! Что же делать? Остается мне - Вышвырнуть жокея моего И бежать, как будто в табуне, - Под седлом, в узде, но - без него! Я пришел, а он в хвосте плетется - По камням, по лужам, по росе... Я впервые не был иноходцем - Я стремился выиграть, как все! 1970 Бег иноходца
Капитана в тот день называли на ты, Шкипер с юнгой сравнялись в талантах; Распрямляя хребты и срывая бинты, Бесновались матросы на вантах. Двери наших мозгов Посрывало с петель В миражи берегов, В покрывала земель, Этих обетованных, желанных - И колумбовых, и магелланных. Только мне берегов Не видать и земель - С хода в девять узлов Сел по горло на мель! А у всех молодцов - Благородная цель... И в конце-то концов - Я ведь сам сел на мель. И ушли корабли - мои братья, мой флот, - Кто чувствительней - брызги сглотнули. Без меня продолжался великий поход, На меня ж парусами махнули. И погоду и случай Безбожно кляня, Мои пасынки кучей Бросали меня. Вот со шлюпок два залпа - и ладно! - От Колумба и от Магеллана. Я пью пену - волна Не доходит до рта, И от палуб до дна Обнажились борта, А бока мои грязны - Таи не таи, - Так любуйтесь на язвы И раны мои! Вот дыра у ребра - это след от ядра, Вот рубцы от тарана, и даже Видны шрамы от крючьев - какой-то пират Мне хребет перебил в абордаже. Киль - как старый неровный Гитаровый гриф: Это брюхо вспорол мне Коралловый риф. Задыхаюсь, гнию - так бывает: И просоленное загнивает. Ветры кровь мою пьют И сквозь щели снуют Прямо с бака на ют, - Меня ветры добьют: Я под ними стою От утра до утра, - Гвозди в душу мою Забивают ветра. И гулякой шальным все швыряют вверх дном Эти ветры - незваные гости, - Захлебнуться бы им в моих трюмах вином Или - с мели сорвать меня в злости! Я уверовал в это, Как загнанный зверь, Но не злобные ветры Нужны мне теперь. Мои мачты - как дряблые руки, Паруса - словно груди старухи. Будет чудо восьмое - И добрый прибой Мое тело омоет Живою водой, Моря божья роса С меня снимет табу - Вздует мне паруса, Словно жилы на лбу. Догоню я своих, догоню и прощу Позабывшую помнить армаду. И команду свою я обратно пущу: Я ведь зла не держу на команду. Только, кажется, нет Больше места в строю. Плохо шутишь, корвет, Потеснись - раскрою! Как же так - я ваш брат, Я ушел от беды... Полевее, фрегат, - Всем нам хватит воды! До чего ж вы дошли: Значит, что - мне уйти?! Если был на мели - Дальше нету пути?! Разомкните ряды, Все же мы - корабли, - Всем нам хватит воды, Всем нам хватит земли, Этой обетованной, желанной - И колумбовой, и магелланной! 1970 Баллада о брошенном корабле
Грязь сегодня еще непролазней, Сверху мразь, словно бог без штанов, - К черту дождь - у охотников праздник: Им сегодня стрелять кабанов. Били в ведра и гнали к болоту, Вытирали промокшие лбы, Презирали лесов позолоту, Поклонялись азарту пальбы. Егерей за кровожадность не пинайте, Вы охотников носите на руках, - Любим мы кабанье мясо в карбонате, Обожаем кабанов в окороках. Кабанов не тревожила дума: Почему и за что, как в плену, - Кабаны убегали от шума, Чтоб навек обрести тишину. Вылетали из ружей жаканы, Без разбору разя, наугад, - Будто радостно бил в барабаны Боевой пионерский отряд. Егерей за кровожадность не пинайте, Вы охотников носите на руках, - Любим мы кабанье мясо в карбонате, Обожаем кабанов в окороках. Шум, костер и тушенка из банок, И "охотничья" водка - на стол. Только полз присмиревший подранок, Завороженно глядя на ствол. А потом - спирт плескался в канистре, Спал азарт, будто выигран бой: Снес подранку полчерепа выстрел - И рога протрубили отбой. Егерей за кровожадность не пинайте, Вы охотников носите на руках, - Любим мы кабанье мясо в карбонате, Обожаем кабанов в окороках. Мне сказали они про охоту, Над угольями тушу вертя: "Стосковались мы, видно, по фронту, - По атакам, да и по смертям. Это вроде мы снова в пехоте, Это вроде мы снова - в штыки, Это душу отводят в охоте Уцелевшие фронтовики..." Егерей за кровожадность не пинайте, Вы охотников носите на руках, - Любим мы кабанье мясо в карбонате, Обожаем кабанов в окороках. 1970 Охота на кабанов
Комментатор из своей кабины Кроет нас для красного словца, - Но недаром клуб "Фиорентины" Предлагал мильон за Бышевца. Что ж, Пеле, как Пеле, Объясняю Зине я, Ест Пеле крем-брюле, Вместе с Жаирзинио. Муром занялась прокуратура, - Что ему - реклама! - он и рад. Здесь бы МУР не выбрался из МУРа - Если б был у нас чемпионат. Я сижу на нуле, - Дрянь купил жене - и рад. А у Пеле - "шевроле" В Рио-де-Жанейро. Может, не считает и до ста он, - Но могу сказать без лишних слов: Был бы глаз второй бы у Тостао - Он вдвое больше б забивал голов. Что ж, Пеле, как Пеле, Объясняю Зине я, Ест Пеле крем-брюле, Вместе с Жаирзинио. Я сижу на нуле, - Дрянь купил жене - и рад. А у Пеле - "шевроле" В Рио-де-Жанейро. 1970 x x x
Не покупают никакой еды - Все экономят вынужденно деньги: Холера косит стройные ряды, - Но люди вновь смыкаются в шеренги. Закрыт Кавказ, горит "Аэрофлот", И в Астрахани лихо жгут арбузы, - Но от станка рабочий не уйдет, И крепнут все равно здоровья узы. Убытки терпит целая страна, Но вера есть, все зиждется на вере, - Объявлена смертельная война Одной несчастной, бедненькой холере. На трудовую вахту встал народ В честь битвы с новоявленною порчей, - Но пасаран, холера не пройдет, Холере - нет, и все, и бал окончен! Я погадал вчера на даму треф, Назвав ее для юмора холерой, - И понял я: холера - это блеф, Она теперь мне кажется химерой. Во мне теперь прибавилось ума, Себя я ощущаю Гулливером, Ведь понял я: холера - не чума, - У каждого всегда своя холера! Уверен я: холере скоро тлеть. А ну-ка - залп из тысячи орудий! Вперед!.. Холерой могут заболеть Холерики - несдержанные люди. 1970 x x x
Была пора - я рвался в первый ряд, И это все от недопониманья, - Но с некоторых пор сажусь назад: Там, впереди, как в спину автомат - Тяжелый взгляд, недоброе дыханье. Может, сзади и не так красиво, Но - намного шире кругозор, Больше и разбег, и перспектива, И еще - надежность и обзор. Стволы глазищ - числом до десяти - Как дуло на мишень, но на живую, - Затылок мой от взглядов не спасти, И сзади так удобно нанести Обиду или рану ножевую. Может, сзади и не так красиво, Но - намного шире кругозор, Больше и разбег, и перспектива, И еще - надежность и обзор. Мне вреден первый ряд, и говорят - От мыслей этих я в ненастье ною. Уж лучше - где темней - последний ряд: Отсюда больше нет пути назад, А за спиной стоит стена стеною. Может, сзади и не так красиво, Но - намного шире кругозор, Больше и разбег, и перспектива, И еще - надежность и обзор. И пусть хоть реки утекут воды, Пусть будут в пух засалены перины - До лысин, до седин, до бороды Не выходите в первые ряды И не стремитесь в примы-балерины. Может, сзади и не так красиво, Но - намного шире кругозор, Больше и разбег, и перспектива, И еще - надежность и обзор. Надежно сзади, но бывают дни - Я говорю себе, что выйду червой: Не стоит вечно пребывать в тени - С последним рядом долго не тяни, А постепенно пробивайся в первый. Может, сзади и не так красиво, Но - намного шире кругозор, Больше и разбег, и перспектива, И еще - надежность и обзор. 1970 Песня про первые ряды
Не космос - метры грунта надо мной, И в шахте не до праздничных процессий, - Но мы владеем тоже внеземной - И самою земною из профессий! Любой из нас - ну чем не чародей?! Из преисподней наверх уголь мечем. Мы топливо отнимем у чертей - Свои котлы топить им будет нечем! Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото. Да, сами мы - как дьяволы - в пыли, Зато наш поезд не уйдет порожний. Терзаем чрево матушки-Земли - Но на земле теплее и надежней. Вот вагонетки, душу веселя, Проносятся, как в фильме о погонях, - И шуточку "Даешь стране угля!" Мы чувствуем на собственных ладонях. Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото. Воронками изрытые поля Не позабудь - и оглянись во гневе, - Но нас, благословенная Земля, Прости за то, что роемся во чреве. Не бойся заблудиться в темноте И захлебнуться пылью - не один ты! Вперед и вниз! Мы будем на щите - Мы сами рыли эти лабиринты! Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото. 1970 Черное золото
Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, - Меня, должно быть, ловко разыграли: Крючки носов и до ушей оскал - Как на венецианском карнавале! Вокруг меня смыкается кольцо - Меня хватают, вовлекают в пляску, - Так-так, мое нормальное лицо Все, вероятно, приняли за маску. Петарды, конфетти... Но все не так, - И маски на меня глядят с укором, - Они кричат, что я опять - не в такт, Что наступаю на ногу партнерам. Что делать мне - бежать, да поскорей? А может, вместе с ними веселиться?.. Надеюсь я - под масками зверей Бывают человеческие лица. Все в масках, в париках - все как один, - Кто - сказочен, а кто - литературен... Сосед мой слева - грустный арлекин, Другой - палач, а каждый третий - дурень. Один - себя старался обелить, Другой - лицо скрывает от огласки, А кто - уже не в силах отличить Свое лицо от непременной маски. Я в хоровод вступаю, хохоча, - Но все-таки мне неспокойно с ними: А вдруг кому-то маска палача Понравится - и он ее не снимет? Вдруг арлекин навеки загрустит, Любуясь сам своим лицом печальным; Что, если дурень свой дурацкий вид Так и забудет на лице нормальном?! Как доброго лица не прозевать, Как честных угадать наверняка мне? - Они решили маски надевать, Чтоб не разбить свое лицо о камни. Я в тайну масок все-таки проник, - Уверен я, что мой анализ точен: И маски равнодушия у них - Защита от плевков и от пощечин. 1970 Маски
Вот я вошел, и дверь прикрыл, И показал бумаги, И так толково объяснил Зачем приехал в лагерь!.. Начальник - как уключина: Скрипит - и ни в какую. "В кино мне роль поручена, - Опять ему толкую. И вот для изучения - Такое ремесло - Имею направление. Дошло теперь?" - "Дошло! Вот это мы приветствуем! Чтоб было, как с копирки, - Еще бы вам под следствием Полгодика в Бутырке, Чтоб ощутить затылочком, Что чуть не расстреляли, Потом по пересылочкам... Тогда бы вы сыграли!" Внушаю бедолаге я Настойчиво, с трудом: "Мне нужно - прямо с лагеря, Не бывши под судом". "Да вы ведь знать не знаете, За что вас осудили. Права со мной качаете, А вас еще не брили". "Побреют! - рожа сплющена, Но все же знать желаю, - А что уже упущено - Талантом наверстаю..." "Да что за околесица? - Опять он возражать. - Пять лет в четыре месяца, Экстерном, так сказать?" Он даже шаркнул мне ногой (Для секретарши Светы): "У нас, товарищ дорогой, - Не университеты. У нас не выйдет с кондачка Из ничего - конфетка. Здесь - от звонка и до звонка, У нас не пятилетка. Так что, давай-ка ты, валяй!.. Какой с артиста толк? У нас своих - хоть отбавляй," - Сказал он и умолк. Я снова вынул пук бумаг, Ору до хрипа в глотке: Мол, не имеешь права, враг, - Мы здесь не в околотке! Мол, я начальству доложу, Оно, мол, разберется!.. Я стервенею, в роль вхожу, А он, гляжу, - сдается. Я в раже, удержа мне нет, Бумагами трясу: "Мне некогда сидеть пять лет - Премьера на носу!" {1970} x x x
Словно в сказке, на экране - И не нужен чародей - В новом фильме вдруг крестьяне Превращаются в князей! То купец - то неимущий, То добряк - а то злодей, - В жизни же - почти непьющий И отец восьми детей. Мальчишки, мальчишки бегут по дворам, Загадочны и голосисты. Скорее! Спешите! Приехали к вам Живые киноартисты! Но для нашего для брата, Откровенно говоря, Иногда сыграть солдата Интересней, чем царя. В жизни все без изменений, А в кино: то бог, то вор, - Много взлетов и падений Испытал киноактер. Мальчишки, мальчишки бегут по дворам, Загадочны и голосисты. Скорее! Спешите! Приехали к вам Живые киноартисты! Сколько версий, сколько спора Возникает тут и там! Знают про киноактера Даже больше, чем он сам. И по всюду обсуждают, И со знаньем говорят - Сколько в месяц получает И в который раз женат. Мальчишки, мальчишки - не нужно рекламы - Загадочны и голосисты. Скорее! Спешите! Приехали к вам Живые киноартисты! Хватит споров и догадок - Дело поважнее есть. Тем, кто до сенсаций падок, Вряд ли интересно здесь. Знаете, в кино эпоха, Может пролететь за миг. Люди видят нас, но - плохо То, что мы не видим их. Вот мы и спешим к незнакомым друзьям - И к взрослым, и к детям, - На вас посмотреть, - все, что хочется вам, Спросите - ответим! 1970 Песенка киноактера
Здесь лапы у елей дрожат на весу, Здесь птицы щебечут тревожно - Живешь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно. Пусть черемухи сохнут бельем на ветру, Пусть дождем опадают сирени, - Все равно я отсюда тебя заберу Во дворец, где играют свирели! Твой мир колдунами на тысячи лет Укрыт от меня и от света, - И думаешь ты, что прекраснее нет, Чем лес заколдованный этот. Пусть на листьях не будет росы поутру, Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, - Все равно я отсюда тебя заберу В светлый терем с балконом на море! В какой день недели, в котором часу Ты выйдешь ко мне осторожно, Когда я тебя на руках унесу Туда, где найти невозможно? Украду, если кража тебе по душе, - Зря ли я столько сил разбазарил?! Соглашайся хотя бы на рай в шалаше, Если терем с дворцом кто-то занял! 1970 x x x
Отплываем в теплый край навсегда. Наше плаванье, считай, - на года. Ставь фортуны колесо поперек, Мы про штормы знаем все наперед. Поскорей на мачту лезь, старик! - Встал вопрос с землей остро, - Может быть, увидишь материк, Ну а может быть - остров. У кого-нибудь расчет под рукой, Этот кто-нибудь плывет на покой. Ну а прочие - в чем мать родила - Не на отдых, а опять - на дела. Ты судьбу в монахини постриг, Смейся ей в лицо просто. У кого - свой личный материк, Ну а у кого - остров. Мне накаркали беду с дамой пик, Нагадали, что найду материк, - Нет, гадалка, ты опять не права - Мне понравилось искать острова. Вот и берег призрачно возник, - Не спеша - считай до ста. Что это, тот самый материк Или это мой остров?.. 1970 Свой остров
